Исповедь священника

– Ты уже минут двадцать сидишь как на иголках. На тебя это не похоже. Значит, ты хочешь сказать что-то очень важное.

– Д… а… Да! Очень-очень важное! Андрей, понимаешь, я… – Мы подъехали к перекрёстку. Горел красный сигнал светофора. – Я не знаю, как сказать… очень волнительный момент.

– Аня, – Я взял её за руку. – я люблю тебя. Помни, я всегда буду рядом. Это как-то связано с тобой?

– Не только… с нами обоими. – Загорелся зелёный. Я нажал на педаль газа. – Андрей, я…

Мы были на середине перекрёстка когда… грузовик… чёрт… чёрт… чёрт! – На несколько секунд повисла тишина. Андрей вжался в стул. До хруста руки сжал подлокотник. – Грузовик врезался в нашу машину. Я не заметил его, так как он ехал с выключенными фарами. Я потерял сознание. Последнее что я помню, так это то, что Аня со счастливым выражением лица смотрела… на меня. Её глаза… сияли. Я продолжал держать её за руку. Потом в одно мгновение удар… и темнота. Очнулся я в больничной палате. У входа стоял врач и с кем-то разговаривал.

– Мы сделали всё что могли! Поймите, сейчас он под наркозом и ему нужен покой! Приходите вечером, а лучше завтра!

– Я всё понимаю, но…

– Никаких «но»! Девушка…

– Ан… я? Аня, это ты? – Я едва мог открыть рот, чтобы что-то сказать.

– Что? Ксения, зовите санитаров, на всякий случай! Лежите, лежите, Вам нельзя вставать, а то швы разойдутся! – Доктор придержал меня, чтобы я не встал.

– Андрей! Андрей, ты как? – Это была Саша… она стояла надо мной, пока врач что-то искал в ящиках.

– Где… где Аня? – В палату вбежали санитары. Вдруг в глазах начало темнеть и я снова отрубился.

Когда я проснулся в следующий раз, в палате горел свет. Я с трудом поднял голову и огляделся: на стуле рядом с кроватью сидела Саша и тихонько дремала, окно было открыто, и занавески колыхались на ветру. За окном было темно. Я попытался сесть, но кровать скрипнула и Саша проснулась.

– Андрей, не вставай! Врач запретил тебе двигаться! Максим! – Дверь открылась. В дверях стоял мой друг – Позови Игоря Максимовича! А ты, ложись!

– Ладно, ладно, только не кричи, а то голова раскалывается. Где я?

– В больнице…

– Почему я здесь? Где Аня?

– Понимаешь… вы попали в ДТП… грузовик… хорошо, что Артём с Настей ещё немного у меня задержались… Они вызвали скорую, и ты чудом выжил…

– Аня… где она? Что с ней?!

– Удар был такой силы, что… в общем…

– Ей было уже не… помочь. Так ведь?

– Да. Когда тебя привезли в больницу, врачи несколько часов боролись за твою жизнь. Тебя буквально по кусочкам собрали. К сожалению, твоя правая рука и нога были сильно повреждены. Ногу они еле спасли, а вот руку… руку пришлось ампутировать. Прости… прости пожалуйста! – несколько капель упали ей на руки.

– Простить? За… за что?

– Если бы я… – Чёрт… она сидела и плакала. Ты даже не представляешь, как мне было тогда хреново! У меня душа на клочки разрывалась! – Если бы я не отправила вас домой, то… то ничего бы не было.

– Успокойся. В этом нет твоей вины! Я должен был быть осторожнее! Я не заметил тот грузовик! Виноват только… – Откуда-то возник странный писк. – я! Я должен был его заметить! Если бы я был внимательнее, Аня… – В палату зашли уже знакомый врач и несколько санитаров. Мне быстро что-то вкололи и я опять уснул.

Через неделю мне разрешили сидеть и свободно говорить. Ещё через две встать. На похороны я приехал в кресле. Шёл дождь, начали опадать листья. Третье сентября… это было третьего. Только спустя месяц реабилитации я смог самостоятельно ходить. И знаешь, что я понял? Ни хрена у меня больше нет! Ни-хре-на! Меня гложила мысль о том, что Аня тогда мне хотела что-то сказать, что её больше нет! Но что?! Я пытался узнать у всех, кто с ней в последнее время общался, от чего же она была такой счастливой, но слышал лишь отговорки. Как видишь, я сначала подался в религию. И всё было хорошо до тех пор, пока однажды не наткнулся на свои старые юношеские записи. Перечитав их, я вспомнил, кто такой Господь и начал бухать…

– Простите, перебью Вас, вы сказали, что начали пить после того как вспомнили кто такой Господь? Вы о чём?

– Ты католик?

– Да-а…

– Веришь в Бога?

– Да-а…

– Тогда это не твоего ума дело!

– Но почему?

– У нас ведь толерантное общество? Шучу… здесь это не причём. Не хочу переходить Ему дорогу. Мы с ним не в ладах очень давно.

– И вы служите в храме Господня? Вы вообще верующий?

– По боле тебя. Что касается церкви, то мне всё равно как помогать людям, так почему бы не принимать исповеди у прихожан.

– Я не понимаю. Вы хотите сказать, что ваша вера сильнее моей?

– Всё относительно. Однако я дошёл до того, до чего пока не дошёл ты. Я ответил на твой вопрос?

– Нет, но…

– Хорошо, тогда я продолжу. Ну, так вот, начал бухать. Сначала немного после работы. Но с каждым днём всё только усугублялось. И вот в ещё один хреновый день… Телефон с самого утра разрывался от чьих-то звонков. Не затыкался ни на секунду. Спустя два часа мозгодолбёжки я выключил его и навернул пятый за сегодня стакан. Через часа три раздался звон.