Исповедь царя Бориса

— Ну, видимо, здесь было много начинающих, — смущённо улыбнулся ей Денис. — Таких, как я, например. Нам надо на кого-то ориентироваться. До нас столько написано и сделано, что просто глупо, да и невозможно, начинать своё творчество с нуля. Я где-то читал, что каждый поэт начинает с подражания кому-то.

— Это надо ещё уметь — подражать! — воскликнул Мыльников.

— Приходится начинать с подражания, — задумчиво ответил ему Денис. — Потому что чужое уже сидит в нас, уже где-то отложилось внутри. Тебе приходится основываться на нём. А вот когда ты найдёшь что-то своё, тогда уже — да.

— Этот путь очень долог, — сказал Мыльников. — И некоторые вообще не могут с него сойти.

— Да, — согласился Лидин. — Некоторые так и остаются подражателями. Это — ремесленники от искусства, а не творцы, что о них говорить? Гораздо интереснее другой случай: человек написал всего одну вещь и стал знаменитым. И больше после этого ничего похожего по значению не сделал. Например, «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла, «Как закалялась сталь» Николая Островского, «Властелин колец» Толкиена…

— Да, и в музыке так бывает, — воскликнул Денис. — Например, группу «Европа» мы знаем всего по одной песне. А ведь они и ещё что-то написали. Или в живописи можно взять всё тот же «Чёрный квадрат» Малевича…

— Такое во всех областях случается, — кивнул ему Лидин. — Мы знаем кого-то всего по одной знаменитой вещи. Да, честно говоря, и зачем нам больше? Кстати, есть и ещё одна важная тема: угодить народу и угодить ценителям. Это — разные вещи.

— Да, очень, — горячо поддержал его Минаев. — Зачастую, очень разные!

— Многие наши авторы катят бочку на пиратов, — возбуждённо продолжал Лидин. — Они, дескать, не могут заработать на своём творчестве, потому что пираты выкладывают их вещи в интернет. Но ты, извини, ради чего пишешь? Чтобы что-то важное сказать людям или тупо заработать денег? Если первое — пираты помогают донести твои мысли до более широкой аудитории понимающих и способных оценить читателей. Заработать на подобных, часто элитарных, вещах невозможно, так как вдумчивых читателей всегда значительно меньше, чем обычных потребителей развлекательного чтива.

Так что, на пиратов могут жаловаться только авторы массовой литературы. Имя им — Легион, и жалеть их совершенно не хочется. Одним больше, одним меньше, для настоящего искусства их количество не имеет никакого значения.

— Народ тоже не ест всё подряд, — возразила отцу Галина. — Подстраиваться под него не надо. Я считаю, что нужно просто делать для себя, вот и всё.

— Не для себя, — возразил ей Денис Минаев. — Делай то, что тебе самому нравится. Это — две разные вещи.

— Да, — согласилась Галина. — Я просто не так выразилась.

— Востребованности не будет, если ты только для себя делаешь, — возразил Мыльников.

— Для себя, но хорошо! — уточнил Петров.

— Подожди, дай сказать, а то я забуду эту мысль, — прервал его Мыльников. — Вот Игорь тут сказал: для народа и для избранных. Когда Лев Толстой впервые написал «Войну и мир», у него не было сносок переводов с французского. А там, ведь, целые страницы на нём! Толстой писал свой роман для избранных, для интеллигенции. А уж потом, когда уже и народ стал читать книги, имея четыре класса приходского училища, издатели сделали сноски.

— Это не издатели, а сам Лев Толстой перевёл, — поправил Мыльникова Лидин.

— Пусть так, — кивнул тот. — Я просто хочу сказать, что в угоду народу авторы стали упрощать свой материал. Чтобы продать побольше книг и заработать. А бывает, угождают начальству. Один латвийский писатель, как же его, он был ещё их первым министром культуры…

— Я только Лациса знаю, — с ухмылкой брякнул наугад Лидин.

— Да, Вилис Лацис, — радостно воскликнул Мыльников. — Он переписал все свои произведения в угоду советской власти. Его в Латвии за это не любили тогда, а сейчас и подавно.

— Я этого не знал, — удивился Петров. — Переработал все произведения? И те, что написал до советской власти?

— Да, — кивнул Мыльников.

— Это, в общем-то, ни о чём не говорит, — сказал вдруг Лидин. — Знаменитый и уважаемый во всём мире советский писатель Александр Казанцев свой первый роман «Пылающий остров» тоже переписывал несколько раз. Роман издавался много раз в разных редакциях, и всё равно оставался шедевром научной фантастики. Это зависит от автора: как он сделает. Не важно, в угоду власти или нет. Всё зависит от мастерства художника. Не знаю, как Лациса, а Казанцева читают до сих пор.

И Толстой перевёл свои французские страницы вовсе не для того, чтобы продать побольше книг, а чтобы расширить читательскую аудиторию. Его роман «Война и мир» не стал проще для понимания, он просто стал доступнее тем, кто не знает французского языка.

Но, конечно, Эдгар Иванович прав: есть литература элитарная, и есть массовая.

— Да, сложные темы мы сегодня тут затронули, — задумчиво протянул Петров.

— Пойду-ка я искупаюсь, пока речка рядом, — вытирая руки салфетками, сказала Галина. — Никто больше не желает?

— Мы лучше по второй выпьем, — сказал Петров, поднимая бутылку.