Исповедь военного переводчика. Книга 2

В дальнейшем сотрудничество между двумя странами пережило определенный спад, в силу антиливийских санкций, введенных СБ ООН в 1992–1993 годах, и распада СССР.

Эта книга автобиографична и повествует о периоде становления советско-ливийского военно-экономического сотрудничества конца 70-х – начала 80-х годов прошлого столетия. Автору довелось находиться в Ливийской Джамахирии в служебной командировке в период с 1978 года по 1982 год в качестве военного переводчика и принимать непосредственное участие в ряде событий, о которых рассказывает эта повесть.

Перед ливийской командировкой. Москва, декабрь 1977 года

Глава 1

– Неужели они все побьют? Коньяк раритетный! Такого в магазине не купишь. Я все с завода брал! – страдал сосед нашего друга. Он только что узнал, что в Ливии действует суровый сухой закон, который не то чтобы спиртное – конфеты с ликером запрещает!

Попутчик нашего знакомого, тренер сборной СССР по шахматам, армянин, воспитавший немало известных в шахматном мире личностей, был на два месяца приглашен в Ливию шахматной ассоциацией этой страны. С собой он, по закону гор, ничего не вез, кроме большой спортивной сумки, сплошь забитой «Араратами» и «Армениями» в самой разной таре. За шесть часов, проведенных ими в самолете, удалось выпить только три из двадцати бутылок коньяка. Учитывая, что весь напиток был разлит в бутылки по одному или по ноль-семь литра, – на остальное просто не было сил.

Летели в Ливийскую Джамахирию[20] окольным путем: через Венгрию и Тунис. В Будапеште всех пассажиров лайнера загнали в транзитный зал – длинный коридор со скамейками, в котором еще находились три цветных телефонных будки. У каждого аппарата лежала объемистая книга – телефонный справочник. Выходить куда бы то ни было запретили, сказав, что на посадку пригласят.

От нечего делать Олег зашел в будку и стал листать книгу на фамилии Ковач. Ковач – это значит Кузнецов, только по-русски. А вообще-то, в Венгрии у него не было никого из знакомых, кроме Андраша Ковача – симпатичного парня, окончившего Пензенское артиллерийское училище (ПВАИУ) и женившегося на Тайке, доброй, но чудной «пензючке». С ними, а также еще с тремя семьями (русскими и венгерскими) он три года кряду прожил на коммунальной жилплощади, в так называемом слушательском фонде, с женой и маленьким сыном.

В Пензу его отправили служить по возвращении из Северного Йемена весной 1975 года, где на специальном факультете артучилища проходили подготовку сразу две группы: одна сирийская, другая – иракская. Его приемник и сокурсник по военному институту Володя Коваленко тут же «упылил» в Москву за новым назначением, оставив его одного.

Скучать не приходилось. Коридор их коммунального жилища был наполнен голосами детей, которые, как известно, предпочитают шалить. Малышей нужно было накормить, обстирать, уложить спать и т. д. в условиях полного отсутствия удобств: собственной ванны и горячей воды, на одной общей плите да все собственными руками. Без памперсов и помощи родителей…

В общем, молодая жена нашего друга выбивалась из сил, едва дождавшись его со службы, валилась с ног поспать хоть час, хоть полчаса. Да и ему приходилось туго: метался между двумя группами арабов, к которым чуть позже прибавилась еще и третья – офицеров из Индии. Приходилось вещать одновременно на разных языках. Занятия шли в одно и то же время. И он кружился как белка в колесе, перебегая из класса в класс, переводя по восемь часов занятий ежедневно.

И все же жили весело. Семьи офицеров не только находили общий язык, но и искренне дружили. Неустроенность сближает! Венгры наперебой угощали паленкой[21], привезенной с родины из каникулярного отпуска, и гомбацами – сладкими шариками из теста, внутри которых помещался грецкий орех. После такого угощения невыносимо тянуло к соленому огурцу.

Сейчас, стоя в телефонной будке и машинально листая книгу-справочник, Олег мысленно прокрутил в голове всю свою трехлетнюю службу в Пензе и ощутил щемящую тоску оттого, что с ним рядом не было его жены и сынишки: любимого балабола, смешно и на свой лад произносящего многие слова. Вместо «компота» – «каком», «кухня» – «куника», «КПП» – «купэпэ». Он слишком часто разлучался с ними даже в течение этих трех лет. Дважды уезжал в длительные командировки: на шесть месяцев на танковый ремонтный завод под Житомир и на девять месяцев на судоремонтный завод в Таллин. Уезжал по приказу Главного управления кадров молча и безропотно, а его жена и сынишка тянулись на вокзал, на время возвращаясь в Москву к бабушке и дедушке в маленькую двухкомнатную хрущевку.