Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

И смотришь со стороны на этих двоих, подсудимого и свидетеля главного Александра, и думаешь: это же близнецы! Так сказать, братья по разуму. И по морали.

Ну, а пока председатель суда пытается чуть ли не в шутку вразумить подсудимого: мол, даже если изнасилуют вокзальную проститутку, это всё равно преступление, пусть даже в отношении такого лица.

Наш товарищ не понял, и продолжал гнуть свою линию: дескать, если человек ранее был судим за мошенничество, то ему в его показаниях верить не можно, просто нельзя!

Сильно обиделся на защитников, на адвокатов, не поддержавших его версию поведения. И закусил удила!

Выражение глаз судей стало резко меняться с тёплого бриза на ветер осенний. Но пока не смертельно.

Его ещё раз урезонили: вы всё же судья, двадцать лет отработали, и до сих пор так и не поняли про относимость и допустимость доказательств?

Да что там не понял, он просто не знал про теорию права, как оказалось. Считал, что он прав, несмотря ни на что: раз свидетель сидел, значит веры ему ни на грош. И точка.

Ну, да ладно. Ветер осенний стал дуть в его сторону всё сильней и сильней, пока не дошло до зимнего шторма.

А шторм наступил, когда время пришло оглашать материалы дела, и, в частности, распечатку аудио и видео разговора товарища нашего с Александром.

И такая мерзость, такая гниль посыпалась из одиннадцати листов распечатки! У председателя духу хватило только три листа огласить, и с полнейшего моего одобрения перестали читать остальные (к тому времени вторая адвокатесса из процесса временно выбыла, отпросилась, поехала новорожденного внучка или внучку).

А я, ознакомившись ранее с этим талмудом откровений судьи о работе своей, о сослуживцах, о людях при власти, с кем был он знаком, только радостно закивала: зачем, мол, читать, если собственно к делу его откровения не относятся. Если бы дочитали вслух (на Украине по уголовно-процессуальному законодательству по требованию подсудимого велась звукозапись процесса) все 11 листов, уши б потухли. Свернулись бы чуть ли не в трубочку.

Под этим предлогом брезгливый судья и захлопнул том дела. По-моему, даже ментам, вечно дежурившим в зале суда, стало стыдно за подсудимого: каким мелочным до безобразия он оказался. С мышлением на уровне табуретки да необузданным желанием напакостить ближнему по самые уши. Нехай, пусть ближний расхлёбывает. И не то чтобы на уровне сплетен его россказни были. Нет, именно там, на этих листах его сущность раскрылась. Вслух не сказали, но каждый подумал: и это судья? Который морали читал при вынесении приговора, сроки давал, может, даже и невиновным.

И не то чтобы наш товарищ судья был страшным радетелем за чистоту судейских рядов, тогда было бы понятно. И уважение ему и респект. Или страдал бы душой за творящееся в государстве безобразие, да давал бы оценку всякому люду, нечестному в действиях, будь то мэр или за стенкой сосед.

Так нет же. С точностью наоборот. Из одиннадцати листов распечатки тянуло смрадом распада, то есть, по грубому говоря, воняло мусоркой от словоизлияний. Пакостник. Мелкий пакостник. От каждого листочка дела воняло: я тоже хочу воровать! По крупному! И каждый день! Землицу хочу! Деньги хочу! Стенание, просто стенание, этакий «плач ярославны»: дайте мне, дайте мне порулить в этом болоте.

Что-то меня на философию потянуло…

Вот если бы на экзамен на судейское кресло выносили перво-наперво главный вопрос о годности кандидата чисто по моральным параметрам! Сколько бы хлама отсеялось сразу. Так нет же, вовсе наоборот, требуют знание законодательства, разные характеристики. А что там в душе? Может, такая же гниль, как у нашего. За неполные сорок лет в адвокатуре столько дури судейской видеть пришлось. Сколько гадов я насмотрелась. Ладно, неграмотных судей ещё можно пережить, хотя таких тоже сильно хватает в судейской среде, поверьте на слово. Таких вышестоящий суд найдёт время поправить.

А с этими что делать прикажешь? Один в носу ковыряет, заседая в процессе: а мне наплевать на всех и на вся (честно сказать, про дикий такой судебный процесс мне коллега поведал, я сама не видала). Другой прямо в процессе пальцами показывает, сколько взятки ему надо дать: две, три или более тысяч у.е. (а пальцев то десять!) Понимаешь намёк, считай, выиграл дело, не понял пальцев пассажа, твоя, брат, проблема, а не судьи.

Если мера наказания по статье от трех лет до, скажем так, десяти, чего же пальчиками не поиграть, не побаловаться?

Отвлекусь, и вас немного от грустного отвлеку.

Помнится, в Евпатории зашла за знакомой судьей, позвать пообедать. Та мне: «сейчас, сейчас я, только пальцем на клавишу стукну, три года или лет этак семь дать подсудимому, и пойдем, хоть немножко согреемся, а то в суде холодрыга невиданная. Отопление отключили, и когда? в декабре!»