Исповедница

Выпрямившись, он шлепнул ее по щеке. От мощного удара зубы у нее клацнули.

– Твои блудни с Ричардом Ралом закончились. Довольно скоро ты будешь умолять и признаваться, что просто пыталась вызвать мою ревность, и что моя постель – то самое место, где ты всегда только и хотела быть.

Никки уставилась на него, не выражая никаких эмоций и не произнося ни слова.

Он ударил ее по лицу сжатым кулаком.

– Признай же это!

Собрав все силы, Никки постаралась удержать свой голос спокойным.

– Нельзя заставить кого-то проявлять интерес к твоей персоне с помощью кулаков.

– Ты сама вынудила меня сделать это! В этом только твоя вина! Ты говоришь такие вещи, которые приводят меня в ярость, и сама знаешь об этом. Я не ударил бы тебя, если бы ты не подтолкнула меня к этому. Это ты во всем виновата.

И, будто в доказательство своей точки зрения, он выдал еще два мощных удара по ее лицу. Никки изо всех сил старалась не обращать внимания на боль. Она знала, что это еще только начало.

Никки пристально смотрела на него и ничего не говорила. Она уже много раз бывала под ним и хорошо представляла, что за этим последует.

Она уже замкнулась в самом дальнем уголке своего сознания. Ее мысли избегали фокусироваться на человеке, возвышающемся над ней и избивающем ее. Взгляд блуждал по потолку шатра.

И когда его кулаки продолжили наносить удары, она едва ощущала это. Там, где-то вдалеке, страдало ее тело.

Дышать приходилось через пузырящуюся кровь.

Она поняла, что он стаскивает с нее платье. Большие руки ощупывали ее тело, но она не обращала внимания и на это.

Вместо этого – пока Джегань бил ее, хватал руками, залезал на нее и раздвигал ее ноги, – она думала о Ричарде, о том, что он всегда относился к ней с уважением.

А когда начался настоящий кошмар, в мечтах она была совсем в другом месте.

Глава 24

Рэчел тыльной стороной запястья отерла пот со лба. Она понимала, что как только прекратит работу, то начнет мерзнуть, но исходила потом. Уговорить себя передохнуть оказалось трудно, потому что она очень спешила. Девочка понимала, что сейчас, остановившись на ночь, могла бы и не спешить, но по-прежнему чувствовала побуждение продолжать мчаться во весь опор, так что теперь состязалась сама с собой в скорости, занявшись постройкой убежища для ночлега.

Ей не хотелось думать о том, что с ней случится, если она не поспешит.

Сосновые ветви, которые она срезала и прислонила вертикально к невысокой каменной стенке, должны были защитить ее от холодного ветра. Она укрепила их сухими кедровыми ветками, которые нашла поблизости. Срезать ножом живые сосновые ветви оказалось нелегко. Чейз научил ее, как строить убежище. То, которое она устроила сейчас, он наверняка оценил бы очень низко, но без топора это было лучшее, на что она способна. По крайней мере лучшее из того, что она готова была делать. Потому что единственным ее реальным намерением была настоятельная спешка.

Рэчел привязала лошадь неподалеку, напоив ее перед этим из близлежащего ручья. Она позаботилась о том, чтобы привязь была достаточной длинной, чтобы животное могло щипать траву, росшую вдоль берега.

С помощью кремня, найденного в седельной сумке, она развела огонь внутри пространства, защищенного от ветра воздвигнутым ею сооружением из веток. Было ужасно страшно находиться одной среди необитаемых просторов, да еще ночью. Тут могли быть медведи, или кугуары, или просто волки. Огонь помогал ей чувствовать себя в некоторой безопасности, пока она подремлет в ожидании первых лучей солнца. С рассветом необходимо будет отправиться дальше в путь. Ей нужно спешить.

Начав замерзать, Рэчел подбросила еще немного собранного ею хвороста в огонь, затем уселась на небольшое одеяло, наброшенное поверх сосновых веток. Чейз учил ее, что свежая подстилка из сосновых или еловых ветвей будет изолировать от земли и сохранять тепло. Спиной она прислонилась к каменной стене, чтобы никто и ничто не могло подкрасться сзади. И по мере того как темнело, ей становилось все страшнее.

Чтобы отвлечься, Рэчел подтянула поближе седельные сумки и достала вяленое мясо. Прямо зубами оторвала кусок и некоторое время посасывала его, стараясь, чтобы ощущаемый ею вкус начал утолять терзавший ее голод. Еды у нее оставалось немного, так что она старалась растянуть подольше то, что было. Но и этого куска хватило ненадолго: очень скоро она сжевала его и проглотила.

Затем она отломила кусочек твердого хлебца из запеченного пресного теста и, удерживая в ладони, накапала на него немного воды из кожаного мешка, чтобы слегка размягчить, перед тем как сжевать. Эти хлебцы были твердые как камень. Вяленое мясо жевать было куда легче, чем такой хлеб, зато хлеба у нее было гораздо больше.