Исповедую Тебе

Полноватый тут же дал десятку и попросил помолиться у Печерских преподобных за раба Божия Сергия. Алексей благодарно кивал, комкая купюру в кулаке. Отойдя, он перекрестился и сказал про себя: «Помяни, Господи, раба Твоего Сергия, даруй ему здоровья и благополучия». Он всегда так просил за даятелей: и труд невелик, и совесть не так тревожит. А на счет Печер… Ну что ж, когда-то может быть и будет там, тогда непременно помянет. Пока же и так сойдет. Ему казалось, что Бог его всегда и непременно слышит во всяком месте. Когда укоряла совесть и скребло на сердце, он просил простыми словами: «Прости меня, Господи, Ты знаешь, я не со зла, а по немощи. У них много, с них не убудет, а у меня ничего нет. А за ложь прости… За правду-то они и не дадут ничего…». Так он просил. В отличие от многих своих знакомых, он считал себя верующим, иногда бывал и на службах в храме, правда, не совсем это у него получалось…

Алексей вышел на улицу, по-прежнему сжимая десятку в кулаке. Но что-то было не так, что-то ворочалось внутри, рождая чувство дискомфорта. Хотя, что кривить душой, знал он, конечно, что это за червь неугомонный кусает его за уголки сознания, но хитрил… Тем более, кто-то притаившийся прямо за лобной костью явственно произнес: «Совесть надо иметь, Петрович, стыдно!..» – «Да ладно! – рассердился он сам на себя. – Что такого и сделал-то?» Но десятку надо было срочно употребить. Факт. А то, еще чего, нищему какому отдашь, например Витьке Хребту? Вот ведь дела! Алексей вздохнул и в ближайшем киоске купил бутылку настойки, присовокупив к испрошенной мятой купюре несколько своих рублей. Показалось ему, что из-за стекла глянул на него с укоризной давешний бородатый благодетель и даже пальцем погрозил. Похолодев, пригляделся: фу-ты, обманулся, вовсе не тот там сидел, а какая-то расфуфыренная незнакомая бабуля. Алексей с досадой махнул рукой: нет, сегодня его голова явно фортелит, надо срочно лечиться.

Он заспешил мимо вытянутого в длинный ряд мини-рынка, пугающего проходящих дешевыми полусинтетическими колбасами, гуманитарной тушенкой и отечественными крупами по среднеевропейским ценам. Плыли мимо одноликие фруктовые прилавки с парящими над ними улыбчивыми кавказскими лицами, будто нарочно налепленными кем-то прямо на воздух, но кое-где уголки этих афиш отгибались, обнажая клинки кинжалов и ржавые кандальные цепи. Окрестные старушки испуганно притулились в самых невыгодных местах, готовые, чуть что, побросать свои скромные кучки огурчиков и пучки зелени и дунуть прямиком в свои деревни. А по другую сторону балагурила местная люмпенская братия, торгующая ржавыми болтами, разномастным инструментом и прочим хламом, бывшим в многократном употреблении. Алексея тут знали и пытались остановить, но он не сбавлял шага. Тем более голос за лобной костью нудно твердил: «Доиграешься ты сегодня, Петрович!»

– Эй, мужчина! Мужчина! – развязно кричала молодая, но изрядно потасканная лотерейщица, с темным от безпрерывных кутежей лицом. – Потяните номерок, эй, вам говорю!

Это, конечно, не Алексею, хотя он несколько и замедлил шаг— какой он для нее мужчина? – это толстому в дорогом адидасовском костюме. Но тот сам не промах, тут же отбрил:

– Сама тяни, лахудра.

Но нашелся некий простак, потянул…

– Вы выиграли телевизор, – заученно выдала лахудра-лотерейщица, не взглянув даже на кусок картона в руке гражданина, – поставьте на кон еще сто рублей…

Дальнейшее Алексей знал наверняка. Он опять заспешил, краем глаза заметив, как нависают над доверчивым гражданином сумеречные фигуры подельников лотерейщицы.

А вот впереди замаячил знакомый силуэт: необыкновенно высокий, чудовищной худобы, сутулый и согнутый знаком вопроса Витька Хребет – тут не спутаешь. Алексей догнал приятеля и ухватил под руку:

– Документы! – пошутил, изменив голос до глухого хрипа.

– А? – вздрогнул тот и дернулся всем телом, но, обернувшись, в сердцах ругнулся: – Да чтоб тебя…

– Не ждал, друг ситный? – рассмеялся Алексей, довольный эффектом. – Колись быстро, чего меня вчера менты приголубили. Ты что ли попросил?

– Да нет, – смутился Хребет, – не просил я. Они наехали, намекали, что надо платить за место. Я им, что, мол, уплачено вперед. Они, мол, кому? Крыше. Какой? Я и говорю, что, мол, крутой, круче нет, сейчас вас тут быстро накроют и уложат рядком, и погоны не помогут. А тут ты, в аккурат, мол, здорово братаны, вот, мол, и я. Соображай, за кого они тебя, не разглядев, приняли? Но тебе одного удара и хватило. Они же поняли ошибку, плюнули и ушли. А я тебя до дома дотащил. Что, не помнишь?

– Нет, – почесал затылок Алексей, – ну, раз так, пойдем лечиться.

– Это дело, – оживился Хребет.

Они обогнули «Универсам» и во дворе расположились на скамейке. Бутылки, правда, хватило ненадолго и вскоре, они уже присоединились к небольшой кампании для дальнейшего времяпрепровождения. Хребет тут же безцеремонно втиснулся между их общим знакомым Санькой Ершом и каким-то пришлым бомжом, а Алексей скромно остался стоять рядом, ожидая пока заметят и нальют. Но мужики за разговором не спешили.