Исправить

У меня нет никаких сомнений, что речь идет о парне, который только что вошел в конференц-зал, болтая с парой партнеров, имена которых я не помню. И хотя большинство новых лиц, которые я видел со вчерашнего утра, все еще крутятся у меня в голове, я абсолютно уверена, что никогда не видела его раньше. Я бы не смогла его забыть. По той же причине я никогда не забуду свое первое впечатление от Гранд — Каньона во время семейного отдыха, когда мне было четырнадцать. Или Колизея и множества других, внушающих благоговейный трепет, достопримечательностей, видом которых я наслаждалась во время бурного турне по Европе с парой друзей летом между средней школой и колледжем. И если бы мне, когда-нибудь посчастливилось побывать в космосе, я предполагаю, что первый взгляд на Землю оттуда, впечатлил меня так же.

Он такой поразительный — высокий, широкоплечий и атлетически сложенный. Его тонким и острым чертам лица, могли бы позавидовать греческие боги. У него светло -каштановые волосы с золотистым отливом, что делает прозвище, данное Бетани, еще более подходящим.

Затем он начинает смеяться над тем, что говорит его собеседник, и я почти умираю. Покойся с миром, старая Пейдж! Да здравствует новая Пейдж, которой, каким-то немыслимым образом, придется заниматься своей работой, осознавая, что она отыскала новый стандарт мужского совершенства и он ее коллега.

— Логан МакКинли, — громко шепчет мне Бетани. — Он стажер третьего года, а большинству из них тоже приходится стоять, но Хаммеру нравится держать его подле себя, поэтому он сидит вместе с ними.

И как только она это произносит, он расстегивает пиджак, прежде чем отодвинуть стул слева от места во главе стола, которое, как я предполагаю, зарезервировано для мистера Хаммернесса.

— Я с ним еще не знакома, — отвечаю я.

Перемещаясь, чтобы сесть, он начинает осматривать комнату, скользя своими холодными голубыми глазами по толпе людей.

— Наверное потому, что вчера он был в суде, — говорит Бетани. — Хаммернесс сейчас в разгаре громадного судебного процесса по делу о мошенничестве с ценными бумагами, а МакКинли — второй адвокат. Многих коллег, с большим стажем, очень это злит.

Его взгляд скользит по мне так же быстро, как по всем остальным, но затем он словно застывает, выпрямляется… и снова обращает свое внимание на меня.

— Лучший совет, который ты получишь на этой неделе, — продолжает женщина рядом со мной. — Если хочешь чего-то добиться здесь, учись целовать задницы.

—Угу, — отвечаю я рассеянно, потому что Логан МакКинли все еще не отводит от меня взгляд, и это похоже на выстрел в грудь. Я перестаю дышать, пока он смотрит мне в глаза.

И когда он окидывает взглядом мою фигуру, а потом снова поднимает его к лицу, я чувствую каждый дюйм себя так, как никогда раньше — вспоминаю, как небрежно я собрала волосы этим утром, как плотно сидит на мне черная блузка и длинная белая юбка-карандаш, и как не смогла удержаться, чтобы не надеть новые туфли на каблуках от Кейт Спейд, несмотря на то что в конце дня я буду валиться с ног.

Нравится ли ему то, что он видит? Наверное да, иначе он бы уже давно отвернулся. Обжигающий, покалывающий жар распространяется по всему телу, от макушки головы до кончиков пальцев ног.

Затем входит Чарльтон Хаммернесс, и Логан отводит взгляд, занимая свое место, в то время как все замолкают. Хэммернесс останавливается за стулом во главе стола, оглядывает комнату с хмурым выражением лица.

— В каждом отделе упало количество оплачиваемых часов, — говорит он, его кустистые брови дрожат. — Я хочу знать, почему и как вы собираетесь это исправить.

Далее следует напряженная двадцатиминутка, в течение которой он злится и огрызается на людей, чьи оправдания и предложения не удовлетворяют его. К счастью, похоже, что только адвокаты, сидящие за столом, должны высказывать свое мнение. Я думаю, что такие как мы, занимают настолько низкое положение в иерархической лестнице, что ни на что не годны, кроме того, чтобы наблюдать и впитывать знания.

И все это время Логан МакКинли молчит. Я все жду, что Хаммернесс призовет своего «Золотого Мальчика», чтобы тот высказался, но он этого не делает. Что странно, потому что кажется, что все остальные получают справедливую долю упреков от партнера — основателя фирмы. Так что это означает либо то, что он считает Логана невиновным… либо то, что он отказывается критиковать своего протеже публично.

Прозвище Бетани для него кажется более подходящим с каждой минутой.

Я сбиваюсь со счета, сколько раз ловлю себя на том, что смотрю на него, и вынуждена отвести взгляд. Это импульс, и я не могу контролировать себя. Как, если бы он был пламенем, а я — беспомощным и глупым мотыльком. Или он был бы конфеткой, а я — самой большой сладкоежкой на свете.

Боже, у меня проблемы!