Испытай себя

В полдень позвонила Фиона и сообщила, что забрала Гарри домой и он хочет меня видеть. Со вздохом сожаления, но внутренне Испытывая определенное облегчение, я отложил в сторону чистый лист бумаги, оделся и отправился в деревню.

Фиона приветствовала меня, как родного брата после долгой разлуки. Она поспешила уведомить меня, что Гарри еще не совсем в своем уме, поскольку уверяет, что помнит, как тонул. Каким образом кто-то может помнить, как он тонул?

— Полагаю, что такие вещи трудно забываются, — заметил я.

Но он же не утонул.

— Был близок к этому.

Она провела меня в розово-зеленую, обитую ситцем гостиную. Гарри, бледный, с голубыми тенями вокруг глаз, сидел в кресле, забинтованная раненая нога покоилась на мягкой скамеечке.

— Привет, — на его лице появилось подобие улыбки. — Вам известно средство от ночных кошмаров?

— Все мои кошмары происходят наяву.

— Боже милостивый, — вздохнул он. — Где правда, а где вымысел?

— Все, что вы помните, — истинная правда. — Как я утонул?

— Да.

— Значит, я не сумасшедший?

— Нет. К счастью.

— Я же говорил тебе, — обратился он к Фионе. — Я пытался не дышать, но под конец все же хлебнул воды. Не хотел, однако ничего не мог поделать.

— Никто бы не смог, — заверил я.

— Присаживайтесь, — предложила мне Фиона, целуя его в голову. — Какое счастье, что у Гарри хватило здравого смысла пригласить вас с собой на этот эллинг. Важно также то, что все в округе извинились перед нами: выразили свои соболезнования, за исключением одного мерзкого журналиста, который считает, что все это специально подстроено, чтобы ввести следствие в заблуждение и избавить Гарри от справедливого возмездия. Я хочу, чтобы Гарри подал на него в суд за клевету. Ужасная история.

— Меня нельзя тревожить, — в своей обычной мягкой манере возразил Гарри. — И Дун был очень любезен со мной! Этого вполне достаточно.

— Как нога? — спросил я.

— Паршиво. Такое ощущение, что она весит несколько тонн. Но заражения крови пока вроде бы нет. Это была явная шутка, однако Фиона ее не поняла и вновь встревожилась.

— Дорогая, — умиротворяющим голосом начал Гарри, — меня напичкали антибиотиками, сделали противостолбнячные уколы, ввели вакцину против холеры, желтой лихорадки, лихорадки Скалистых гор и плоскостопия. Все это я получил в изрядных количествах и, скорее всего, выживу. Как насчет крепкого виски?

— Нет. Алкоголь снимает действие лекарств.

— Тогда выпейте один.

Я отрицательно покачал головой.

— Возьмите Золушку на бал, — сказал Гарри.

— Что?

— Фиону на чествование Тремьена. Вы едете туда, не так ли?

Я кивнул.

— Я не оставлю тебя, — возразила Фиона.

— Ты должна поехать, любовь моя. Тремьен расстроится, если тебя не будет. Он ведь любит тебя до безумия. Джон будет тебя сопровождать, — его глаза вновь засветились былой лукавой энергией. — А свое приглашение я знаю кому отдать.

— Кому же? — поинтересовалась Фиона.

— Эрике. Моей незабвенной тетушке.

Глава 14

Премия, которую должен был получить Тремьен, была учреждена новыми владельцами целой сети недавно отреставрированных гостиниц, решившими покорить конноспортивную общественность размахом своего спонсорства. Они назначили награду для победителя в стипль-чезе и приняли активное участие в организации престижных скачек с препятствиями, уже назначенных на субботу.

Цены за заявки на участие в скачках с препятствиями были такими, что у всех причастных к конноспортивному миру глаза полезли на лоб; взволнованные же владельцы лебезили перед тренерами, поскольку конкурс, по словам Ди-Ди, ожидался феноменальный, а на ипподром предполагалось в целях безопасности допускать только участников состязаний.

Дабы как-то предварить это грандиозное мероприятие, в устраивался этот банкет с раздачей премий, причем приглашений было выписано так много, что практически каждый — желающий мог попасть на него. Обед должен был проходить на трибунах ипподрома с его практически неограниченной вместимостью. Как заметила Мэкки, все это не более чем" показуха и реклама, однако почему бы не воспользоваться случаем и не повеселиться.

Перед тем как тронуться в путь, все мы собрались в гостиной. Тремьен, хоть и претендовал на некое безразличие к одежде, выглядел, однако, к моему удивлению, очень солидно в своем смокинге: седые вьющиеся волосы, сосредоточенные сильные черты лица, излишняя грузность фигуры исчезла в результате мастерской работы портного.

Смокинг Перкина, наоборот, показался мне узковатым для его фигуры, и то, что он сидел на нем в обтяжку, скрадывало различие в габаритах отца и сына.

Появление Гарета удивило всех, и в особенности Тремьена: скрывая за маской самоуверенности свою юношескую застенчивость, он продефилировал к нам в смокинге, о существовании которого никто не ведал; выглядел он весьма изящно и представительно, значительно старше своих пятнадцати лет.

— Где ты это взял? — с недоумением спросил отец.

— Нашел в малиннике, — широко улыбнулся Гарет. — Дело вот в чем: Сэм сказал, что сейчас мы уже одного роста, а смокингов у него два. Вот он и одолжил мне один на время. Здорово?