Испытание

— Куда бы нам сегодня вечерком сходить? — услышал Майрам свой голос. И честное слово, вопрос вырвался помимо его желания. Голос выбросил из него совсем не те слова, что были в нем, совсем не то, что жило в нем, что его грело, что Майрам хотел бы высказать этой девушке… Он опять вошел в роль. В роль этого проклятого актера, который никогда ни в чем не сомневался и шел к цели напрямик. Майрам попытался остановиться, но слова были сказаны, итальянец вытеснил его, изничтожил… Но зато как он сам ожил, как взбодрился!

— Что-о?! — услышал Майрам и почувствовал, как у нее даже дыхание перехватило от негодования.

Ему стало стыдно, он хотел поскорее возвратиться на исходные позиции, заново начать разговор. Майрам чувствовал, с какой невероятной силой ненавидит себя. Но что он мог сделать, если в нем жили два человека, и один из них всегда брал верх?

— Не мешает нам в кино сходить… — он не знал, куда во дят таких девушек. — В ресторан заглянем…

Она вся съежилась, резко прервала его:

— Вот мой дом…

Майрам тонул. Но кто когда-нибудь позволял воде безропотно утащить себя на дно? Он лично таких не знает. Не умеет плавать, а колошматит руками по воде. Вот и Майрам начал беспорядочную стрельбу ладонями по морю.

— Начнем знакомство с дома, — правой рукой по морю бух! — Подъезд? — В ответ молчание — голова его опять ушла под воду, Майрам пытался вытянуть ее и шлепнул в отчаянии по воде левой рукой: — Квартира? — Еще один захлеб. — Теле фон? — шепнул он, наглотавшись вволю соленой водицы…

— Остановитесь, — приказала девушка, и Майрам понял, что она не из тех, кого можно ослушаться.

— Я видел: вас не встречали на вокзале, — в нем клокотала кровь, и он не желал уходить на дно, не сделав еще одной попытки вынырнуть. — А должны были?

Девушка вышла из машины. Майрам подал ей сумку, но не отпустил ручку:

— Меня зовут Майрамом… Запомните: Майрам… Номер моей «Крошки» 21–38 СЕГ…

Наконец, она вырвала сумку и быстро выпалила ему в лицо:

— Я запомнила другое… — и едко спросила: — Быть злым — это приятно?

И пошла к дому. Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла в подъезде. И еще подождал несколько минут, но она так и не выглянула из окна, хотя он все держал на прицеле — с первого до пятого этажа… Чего в нем было больше: ненависти к себе или презрения? Он ясно представлял себе, какое оставил у нее представление о себе. «Но ведь я не такой!» — кричало все в нем. Но этого-то ей неизвестно. И никому не известно. Майрам совершенно другой, нежели выглядит. Но кто об этом догадается? И найдется ли та, кто это оценит?

У Нахлынула другая волна чувства — жалости к себе и ненависти к ним. Ненависти ко всем, кто не знает, что он, Майрам, Другой, что он не такой бессердечный и безжалостный, каким порой кажется. И ему жаль очкарика, хотя его и стоило проучить за то, что лезет на глаза девушки. И шутил он над ним не потому, что Майрам злой и любит поиграть на нервах людей, а потому что вдруг пришла в голову забавная мысль. А кто из людей может отказаться от остроумной шутки? Майрам такого не знает.

А она? Почему она так строга к нему? Это тоже жестоко! Что ни говорите, а вот так уйти, как она это сделала, — тоже жестоко! И пусть никто не пытается оправдать ее!

— Зря ты так, — раздался за его спиной тихий голос. Учительница смотрела на него из зеркальца. Она умеет быть незаметной. Молчаливая, кроткая, она притаилась за его спиной и была свидетельницей его позора! И этот ее всепонимающий взгляд!

Майрам ждал, когда учительница назовет адрес. Но она Молчала, будто он ее племянник и не однажды бывал у нее дома. Хорош же он в ее глазах — сидит, болван, всматривается в окна здания. «Крошка», словно необъезженный конь, рванулась с места. В зеркальце он видел, как задумчиво она поглядывает по сторонам. Он нетерпеливо оглянулся. Она встретила взгляд спокойно и деловито. Так, будто Майрам давно знал, кто она и какие заботы ее охватили, а она знает все про него, — Понравилась тебе девушка. Понравилась, не возражай. Да только обидел ты ее. Рассердилась она, — голос у нее был ровный, говор чистый…

— Рассердилась? — осмелел Майрам. — Отчего рассердилась? Оттого, что на нее обратил внимание таксист? Очкарику улыбалась, потому что он какая-то шишка. А таксисту — грубить?!

Озадаченная его словами учительница помолчала, но, подумав, убежденно промолвила:

— Нет, напротив, не такая она. Ты отпугнул ее. Злая была у тебя шутка. А такая девушка избегает зла. Ей подавай любовь.

— Любовь? — усмехнулся тот, второй человек в Майраме, его враг номер один. — А что это такое?

— Парень! — возмутилась учительница. — Ты циник. А это нехорошо, — и добавила: — Любовь ни одного человека не обходит. Ни одного… И если тебя обидела одна, ты всех по ней не суди…

— Меня трудно обидеть, — возразил Майрам, подделываясь под итальянского актера.

— В любви и сильный слабым и беззащитным бывает, — парировала она, и гнев затрепетал в ее голосе. — Выходит, ты считаешь, что девушки не бывают искренними? Не способны на большую любовь? А-а, мальчишка! Чего это я тебя стараюсь убедить? — она отвернулась к окну. — Жизнь убедит…