Испытание

Мы шагаем за Майклом по бетонной дорожке к хижине. Внутри кухонька, стол, пять стульев. Тут же маленький туалет. Площадь всего помещения не больше 14 квадратных футов, и здесь так пахнет жареным мясом, чесноком, овощами, что просто слюнки текут. Под большой прозрачной крышкой нас дожидается большая буханка хлеба и шмат сыра. В хижине прохладно, и Майкл предупреждает, чтобы мы не оставляли открытыми двери и окна, иначе нарушится микроклимат.

Мы по очереди посещаем туалет, моем руки и лицо. Я делаю это последней, чтобы успеть обойти комнату, якобы затем, чтобы оценить занавески и прочее убранство. Вот и первая камера – висит над широким деревянным столом. Вторая спрятана в правом верхнем углу кухни. Может, есть и другие, но мне их не найти. Двух вполне достаточно, чтобы испортить удовольствие от еды. Тем не менее, зная, что ни одно мое движение не остается незамеченным, я с довольной улыбкой уплетаю рагу, заставляю себя смеяться вместе со всеми. Замечаю уголком глаза, что Майкл наблюдает за мной, приподняв одну бровь. Он поднимает глаза на камеру, смотрит на меня и улыбается.

Он знает, что я знаю.

Я затыкаю себе рот толстым куском хлеба, чтобы жевать, а не говорить и иметь время на размышление. Улыбка у Майкла довольная, даже гордая, можно подумать, что я получила трудное задание и не подкачала.

Он хочет, чтобы я знала.

Я в этом уверена. Потому и предупредил о скорой остановке на ленч именно в тот момент, когда Томас схватил крекеры. Конечно, он вполне мог ошибиться: Майкл моложе всех остальных чиновников из Тозу, которых мне доводилось встречать. С другой стороны, он бы не прошел Испытание, не окончил бы Университет, не получил бы эту работу, если бы был склонен совершать по безалаберности такие ошибки. То, что я заметила особенности поведения Майкла, – начало проверки или он решил мне помочь?

Майкл открывает дверцу буфета и приносит нам большое блюдо с печеньем. Оно похоже на то, которое испекла моя мать на праздник в честь моего выпуска. От этого напоминания о доме я грустнею. Остальные рады нежданному лакомству. Я отодвигаюсь от стола и прошу разрешения прогуляться.

– Обещаю оставаться на виду. Просто хочу размять ноги перед продолжением пути.

– Почему бы нет? – Майкл смотрит на свои часы. – До отъезда полчаса. Кто-нибудь еще хочет пройтись?

Никому не хочется шевелиться, поэтому я беру одно печенье, иду к двери, выхожу на солнце. Воздух теплый, чудесный. Еще чудеснее – ощущение свободы. Ни камер, ни оценивающих взглядов. Не надо беспокоиться, что скажешь или сделаешь что-то не то и перечеркнешь свое будущее. Зная, что меня ждет, я ценю этот последний глоток свободы. Он позволит сохранить спокойствие и твердость все предстоящие непростые недели.

Заметив справа вечнозеленую рощу, я бреду туда. Трава достает мне до пояса. Я наслаждаюсь ее ароматом и вкусом печенья, которое не спеша жую.

– Сия, подожди!

Я оборачиваюсь, щурюсь на ярком солнце, загораживаю ладонью глаза. Удивительно, как далеко я отошла за считаные минуты. Хижина, где мы обедали, едва виднеется в доброй сотне ярдов. Томас гораздо ближе, он быстро идет в высокой траве. Он помешает последним минутам моей свободы вдали от подглядывания и подслушивания. Мне хочется крикнуть, чтобы он ушел. Но все-таки для него это тоже последние мгновения, которые он проводит, как хочет, даже если сам об этом не догадывается. Мне стыдно лишать его их.

Я жду, чтобы он подошел, потом поворачиваюсь, чтобы брести дальше.

– Ты куда? – спрашивает он запыхавшимся голосом.

– Вон к тем деревьям.

Несколько минут мы идем молча, потом садимся в прохладной тени.

– Смотри, как бы Зандри не заревновала. Она положила на тебя глаз.

Я над ним подтруниваю, но в моих словах есть доля правды. Все, от изгиба ее золотого локона до трепета ресниц, призвано заставить Томаса обратить на нее внимание. Пока что он оставался стойким. Не уверена, как я отреагирую, если он все же дрогнет.

– Она меня не волнует. Меня волнуешь ты. – Он дотрагивается до моей руки, запуская мне на спину рой мурашек.

– Почему?

– Вижу твои поджатые губы, беспокойство во взгляде. Я изучил твое лицо, Сия. Мне видно, когда что-то идет не так.

Я пожимаю плечами и пытаюсь сама выбрать направление разговора:

– Мы только что расстались с родными и друзьями. Возможно, мы больше никогда их не увидим.

– Я видел, как ты переживаешь из-за друзей и родных. Видел, что с тобой происходит, когда ты стараешься правильно ответить на вопрос. Тут не то и не другое. – Он накрывает ладонью мою ладонь и несильно ее сжимает. – Знаю, там, дома, мы с тобой не были закадычными друзьями, но ты можешь мне доверять.

Могу ли?