Испытание

– Ваше высочество, пожаловала леди Виола Сноумонт.

– Виола? В такую рань? Да она в это время обычно седьмой сон видит, – засмеялся Теодор. – Если моя рубашка-баньян ее не смутит, пусть подождет меня в кабинете.

– Будет исполнено, Ваше высочество.

– Я… Я останусь здесь, – пролепетала я, когда дверь за лакеем закрылась.

– Еще чего. Виола наверняка догадалась, что ты у меня.

Он поднялся с кровати, провел пятерней по взъерошенным волосам и потянулся к баньяну – длинной свободной рубахе, смахивающей на халат.

– Надень лучше свежую.

Не сдержав улыбки, я открыла комод и взяла из аккуратно сложенной стопки тщательно отутюженную рубашку.

– Чулки?

– Да, думаю, не помешают.

Я кинула в него рубашкой и чулками, и он поймал их на лету.

– Ты изумительна.

– Вот уж вряд ли, – отозвалась я, втискивая ноги в туфли. – Что Виоле понадобилось ни свет ни заря?

– Кто ж ее знает, – пожал плечами Теодор, застегивая бриджи. Ситцевый баньян покрыл его плечи, и принц протер глаза, прогоняя остатки сна.

Лицо мое пылало, когда он отворил дверь, пропуская меня в кабинет. Ясное дело, Виола знала, что мы с Теодором коротаем ночи вдвоем, но одно дело – знать, и совсем другое – встретиться друг с другом лицом к лицу.

Смущение мое, однако, как ветром сдуло, когда я увидела Виолу. Бледная как мел, она, ломая руки, мерила шагами комнату в том же платье и в тех же украшениях, что были на ней вчера вечером.

– Виола! – Теодор в три прыжка очутился рядом с ней. – Что с тобой?

Схватив его руку, она испустила протяжный стон.

– Прости, прости меня, Тео. Я… Никто не должен был это видеть.

– Тише, Виола, успокойся. Сядь, отдохни, – Теодор подвел ее к дивану-канапе, и она утонула в мягких подушках. – Я прикажу чаю, – добавил он, понимая, что чашечка его традиционного утреннего кофе лишь больше взбудоражит ее.

– Какое уж тут спокойствие! Ты просто ничего не знаешь! – Виола жадно вздохнула, и шелковая кокарда на ее груди затрепетала. – Мне-то терять нечего, но как это отразится на королевской семье! Ох, просто не верится…

Я отступила назад и прислонилась к обтянутой шелком стене.

– Софи, прости, что втягиваю тебя во все это, – проговорила Виола срывающимся голосом, – но это касается и тебя тоже. Останься, пожалуйста, и выслушай меня, хорошо?

Я кивнула, стараясь не показывать охватившего меня страха.

– Тео… – В глазах Виолы дрожали слезы, когда она назвала Теодора его детским именем. – Я просто… просто не знала, что делать. И я не хотела, чтобы ты услышал обо всем из чужих уст.

– Виви, – Теодор уселся напротив и сжал ее дрожащую руку, – прошу тебя, расскажи, что произошло.

– После вчерашнего ужина я захотела закончить один… эскиз. С Аннетт… – Виола заколебалась. – Я вытащила папку с рисунками и карандашными набросками, но этого эскиза и некоторых других там не было.

Виола густо покраснела. Никогда прежде я не видела ее в таком смятении.

– Накануне я давала обед, и кто-то, должно быть, вытащил их.

– И из-за этого весь сыр-бор? Ни для кого не секрет, что вы с Аннетт закадычные подруги и ты рисуешь членов королевской фамилии.

– Эти эскизы – не для посторонних глаз, – пробормотала Виола безжизненным голосом. – Они слишком личные. Только для нас с Аннетт.

Брови мои поползли вверх – я догадалась, что она имела в виду. Как слепа я была, что не поняла этого раньше! Они так любили друг друга, так горевали, когда Аннетт собирались выдать замуж. Тщательно скрываемые от посторонних глаз чувства бурлили в них яростно клокочущим потоком. Вдали от нескромных глаз они выказывали друг другу привязанность, которую не могла вместить в себя даже самая теплая девичья дружба, и эти эскизы были тайным признанием Виолы в их с Аннетт близости.

– Простите, Софи, – Виола посмотрела мне прямо в глаза. – Я знаю, это… Мы всегда соблюдали осторожность, берегли репутацию наших семей. Мало кто о нас знал. Таились мы и от вас. Надеюсь, вы не держите на нас зла?

– Нет, нет, – заикаясь, промямлила я.

Подобные отношения существовали в Галатии, но о них не принято было говорить, и двум влюбленным женщинам нечего было и думать, чтобы официально узаконить свою связь и пожениться. Поначалу я смутилась и оробела – все-таки Аннетт и Виола были первой подобной парой в моей жизни, однако вскоре я поняла, что, возможно, просто не замечала вокруг себя тех женщин, которых соединили узы подобной любви – не явной, но от этого не менее крепкой.

– Итак, наброски, Виви, – прервал мои размышления Теодор. – Кто-то их присвоил. И ты не знаешь кто. Ты уверена, что не засунула их куда-нибудь или что Аннетт не унесла их с собой?

– Конечно, уверена! Я всю ночь провела на ногах, перерыла весь дом сверху донизу. А Аннетт… да она ни за что на свете не возьмет домой таких картин, спятил ты, что ли?

Виола вскочила и нервно заходила по кабинету.

– Допустим, кто-то взял их просто шутки ради, – предположил Теодор. – Или даже не шутки ради – что с того? Или кто-то про вас пронюхал?

Тон Теодора показался мне слегка высокомерным.