Испытание

Едва Стропилкин отворил дверь в кабачок, как его сразу обдало перегаром сивухи, табачным дымом и кухонным чадом. В помещении стоял пьяный гомон. Он остановился, оглядываясь по сторонам, где бы найти свободное место за столом. К нему подошла молодая служанка в белом передничке, с наколкой на голове.

– Битте, пожалуйста!.. Будем знакомы – Мэри! – кокетливо подмигнув, сказала она.

Мэри провела его в другую комнату и усадила за отдельный стол. Взяв у Стропилкина талон, она наградила его многообещающей улыбкой и скрылась за тяжелыми портьерами.

Где-то хрипло пел приемник. В углу за столиком сидела изрядно захмелевшая пара. Молодая девушка, очень похожая на Мэри, сидела у мужчины на коленях и, обняв его за шею, поила из стакана. Потом она поцеловала его в губы, подхватила под руку и повела за портьеры. Стропилкин брезгливо поморщился, ему захотелось уйти отсюда. Но в это время Мэри поставила на стол бутылку водки, близко подсела к Стропилкину и, играя подведенными глазами, предложила выпить за первое знакомство. Тосты следовали один за другим, и наконец Мэри тоже села к нему на колени, обняла за шею, поцеловала в губы и шепнула: «Идем!» Не ожидая ответа, она взяла подвыпившего Стропилкина под руку и увела за портьеру.

На другой день Стропилкин проснулся с головной болью. «Что хотят здесь сделать со мной?..» – подумал он. Воспоминания о прошедшем вечере были ему противны. Он вспомнил мать, Веру, о которой часто думал, и стал укорять себя. «Больше я туда к Мэри не пойду!.. Ни за что не пойду!.. – решил он. – Ведь я не стремился туда! Меня толкнули в этот омут!..» Он старался оправдать себя и мучительно вспоминал, не наболтал ли он Мэри чего-нибудь лишнего.

– Ну что, господин Стропилкин, порезвились малость? – спросил его вошедший в это время в комнату Георгий Павлович.

Стропилкин вскочил. Ему казалось, что он сейчас ударит этого человека. Но язык сам собой произнес приличествующие случаю слова:

– Простите, Георгий Павлович, ради бога, простите! Захмелел. И сам не понимаю, как проспал… Вы знаете…

– Все, все знаю, – Георгий Павлович похлопал его по плечу, сел на свободную кровать и закурил, пуская дым кольцами. – Понравилось? – манерно сбрасывая мизинцем пепел в блюдечко, спросил он.

– Как вам сказать? С точки зрения физического удовлетворения…

– А чего же больше? Духовного в наших условиях получить невозможно: развернуться негде, да и незачем… – И сразу же перевел разговор на другую тему. – У вас там, оказывается, невеста есть… как ее… кажется, Вера?

– Откуда вы это знаете? – заикаясь от неожиданности, спросил Стропилкин. – Кто вам сказал?

– Как – кто?.. Ваша Мэри, конечно!

– Это подло!.. – возмутился Стропилкин.

– Что вы, сударь, сказали? – Георгий Павлович с силой стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнуло блюдечко. – Ну-ка, повторите!..

– Что вы, Георгий Павлович, это я не про вас, а про Мэри… Некрасиво рассказывать интимные вещи!..

– Ну это меня не касается!.. Как фамилия этой Веры?..

– Зачем вам, Георгий Павлович? Это же к моему пребыванию здесь не относится…

– Надо! – Георгий Павлович посмотрел на Стропилкина таким тяжелым взглядом, что тот невольно промямлил:

– Железнова.

– Кто ее родные?

– Я их не знаю…

– Кто ее родные? – повторил Георгий Павлович.

– Отец – военный, а мать…

– Чин отца?

– Кажется, полковник. – Стропилкин почувствовал, как страх снова охватывает его.

– Должность? Место службы?

– Ей-богу, не знаю… До войны служил где-то в Белоруссии, на границе…

– Что вы еще знаете об отце Железновой?

– Я, право, ничего не знаю… Зачем вы меня расспрашиваете?..

– Дурак! – оборвал его Георгий Павлович и вышел из комнаты.

Стропилкин увидел в окно, как он, пряча голову в каракулевый воротник, пошел прямиком к белому дому – резиденции неизвестного Стропилкину «шефа».

И в то время как Стропилкин, потрясенный неожиданным допросом, раздумывал о своей злосчастной судьбе, Георгий Павлович, сидя в комнате Бергмана, спокойно докладывал:

– На диверсанта он не подойдет – трус. По этой причине его нельзя послать и к большевикам. Может быть, он справится с ролью агента, да и то под руководством человека сильной воли. Одна есть подробность, которая может сослужить нам службу: он влюблен в дочь полковника Железнова. Не тот ли это командир дивизии, который действовал на рузском направлении?..

Бергман откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Потом взял лежащие перед ним на столе записки, перелистал и бросил обратно на стол.

– Ну хорошо, направьте в школу, – сказал он. – Готовьте по линии внутренней агентуры.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Качаясь по ухабам между разрушенных домов, тихо шел перегруженный грузовик. Объехав развалившуюся избу, обломки которой перегородили дорогу, он остановился. Военный соскочил с машины, открыл дверь кабины, помог Вере сойти и показал пальцем на кирпичный дом с развороченной рыжей крышей:

– Штаб! – Он козырнул Вере, сел в кабину и гулко захлопнул дверцу.

Машина дернулась, побуксовала немного, выбрасывая из-под колес комья мокрого снега, и пошла по дороге.