Испытание

— Вот разобьем Гитлера, и приеду я, Егор Егорович, к вам в гости, — сказал учитель. — Будет нам о чем вспомнить…

— Не гостем, а братом будешь, милый ты человек! Вот и Юраська ко мне приедет! Приедешь?

— Если мама позволит… Где-то мы с мамой будем жить?

— Отца, значит, не считаешь, вычеркнул из своей жизни? — спросил Кротов.

Мальчик опустил голову.

— Кажется, ты сделал поспешные выводы, — сказал учитель.

Юрась поднял на учителя глаза.

— Подлец-то признался нам, — сказал Кротов. — Верно, это он тогда приходил к твоему батьке… Политруком, упырь, прикинулся.

— Зачем же он приходил?

— В том-то и дело! Приходил твоего отца проверить. Нет, значит, твоему родителю полного доверия. Вот фашисты и подослали провокатора: если, мол, укроет политрука, — значит, с большевиками заодно. Во как дело-то может одернуться!

— Но отец же не знал… Он думал, это настоящий политрук… И он его выдал… избил…

— А вдруг знал? — спросил учитель.

— Знал! По всему видать — знал! Вот и дал ему прикурить! Нет, Юраська, тут дело не так просто. Дай срок, все выясним. Не торопись от отца отрекаться!

— Смотрите, унтер! — встревожился учитель. — И переводчик с ним.

— Пойдем от греха, — сказал Егор. Но едва они поднялись, как услышали окрик переводчика:

— Оставаться на месте!

Они замерли: приказ сулил недоброе. Немцы приближались, и переводчик продолжал выкрикивать:

— Оставаться на месте! Оставаться на месте!

Унтер-офицер остановился перед Кротовым. Этот пленный был ему сейчас особенно ненавистен. Он наверняка причастен к смерти парня со шрамом. Из-за него Бегальке не получит чин фельдфебеля.

Кротов выдержал взгляд унтера. В серых запавших глазах пленного не было ни страха, ни покорности. Это привело Бегальке в ярость. Он мог бы без всяких разговоров пристрелить пленного. Но нет! Прежде он сломит его, заставит делать все, что захочет.

Фашист перевел взгляд на учителя.

— Юде? [4] — спросил он свирепо.

Ничего не ответив, учитель снял очки и старательно начал протирать их пальцами.

— Молчишь! — размахнувшись, унтер ударил его кулаком в лицо. Учитель упал.

— Не смейте! — рванулся Юрась, но Кротов с силой оттолкнул его в толпу пленных.

Унтер вскинул голову. Он не понял, что крикнул мальчишка, но почувствовал в возгласе протест, неповиновение. Фашист обвел глазами пленных. Сейчас он покажет русским, что они бессловесные твари, что немецкий солдат может заставить их делать все, что захочет!

— Подними! — крикнул фашист Кротову и пнул учителя сапогом в лицо. Кротов помог учителю подняться. Боясь упасть снова, учитель обнял Кротова за плечи.

— Держись, Борисыч… — мягко сказал Кротов. — Обойдется…

— Плюнь бородатому в морду! — приказал усмехаясь немец.

Кротов почувствовал, как вздрогнул учитель.

— Приказано тебе плюнуть в морду этому типу! — сказал переводчик.

— Не обучены мы в людей плевать! — мрачно просипел Кротов.

— Ну-ну! — угрожающе протянул фашист. — Я жду!

— Говорит, что не умеет плевать в людей…

Унтер злорадно ухмыльнулся:

— Не огорчайся, научишься. Плюнь в него, и я дам тебе пачку сигарет. Вот она! Держи!

Кротов мотнул головой:

— Некурящий я…

— Ах, так?.. — скривился фашист и обернулся к переводчику. — Скажи этому стаду свиней: кто плюнет бородатому в лицо, получит пачку сигарет. Ну!

Пленные стояли, точно окаменев.

"Неповиновение!" Бегальке взглянул в глаза Кротову и увидел такое, что поспешно расстегнул кобуру пистолета.

— Выполняй приказ, или я застрелю тебя на месте! — синие вены на висках немца стали почти черными.

— Егор Егорыч, он застрелит вас… — Учитель все еще обнимал Кротова за плечи. — Вы должны жить…

— Долго мне ждать?!! — унтер сжимал в руке пистолет. — Даю минуту на выполнение приказа. Минуту — или вы оба будете мертвы!

— Тебе дается минута! — сообщил переводчик. — Плюнь, или будете застрелены оба!

Кротов шумно вздохнул:

— Придется плюнуть… От судьбы не уйдешь…

— То-то! — осклабился унтер. — Испугался! Мы научим русских и плевать друг в друга и убивать друг друга! Всему научим! Плюй!

— Прощай, братцы! — крикнул Кротов и, шагнув вперед, плюнул немцу в лицо.

Бегальке взвизгнул, рванул из кобуры пистолет и разрядил в Кротова всю обойму.

ФЛАГ НА КОЛОКОЛЬНЕ

Совещание подпольщиков на Красном острове продолжалось недолго. Спивак рассказал о положении на фронтах, прочел последние сводки Совинформбюро.

Когда стемнело, все стали расходиться: на острове остались только Спивак и Гурко с Кручиной.

— Ребята в деревне скучают, — сказал Кручина. — Хотят в лес уходить, партизанить…

Спивак разозлился:

— Пусть только посмеют!

— А и верно, — сказал Гурко. — Даром хлеб едят. Обученные бойцы! Переправим в лес, вот тебе и отряд партизанский!

— Видно, что у твоего батьки сын дурень! — сердито бросил Спивак. — Сбежать им не хитро. А только немцы в тот же час расстреляют и Тимофея и женщин наших, которые их вызволили. Можем мы на такое пойти?

— Доколе же им небо коптить? — спросил Кручина.

— Раздобудем оружие, наладим партизанский лагерь и, будь ласков, всю деревню уведем с собой. Вместе с живностью. И Марченко уйдет с нами. Уяснил?

— Малость понял…