Испытание

– Ой, оставь уже свою убогую святость! С ней счастливо не проживёшь!

Померившись с подругой взглядами, я отвернулась. Исмину ничто не исправит. Как и меня, впрочем.

Посмотрев на часы, подруга невнятно взвизгнула, сгребла в охапку практически все выкинутое из шкафа, кроме красного платья, и закинула в шкаф. Облачившись в эту вульгарную тряпку, она покрутилась перед зеркалом гораздо меньше обычного и буквально упорхнула, сообщив напоследок, что, скорее всего, вернётся только завтра.

Я лишь покачала головой. Слишком Исмина легкомысленна и неосторожна. Но вряд ли она сама поймёт это без хорошего пинка от жизни.

Оставшись одна, я развернула послание Грегори. Хотя, признаться, и не вспомнила бы о нём, не держи его в руках.

«Хиония! Сердце моё! Я так виноват пред тобой, что даже не ищу себе оправданий. Прости глупца, влюблённого в твои прекрасные глаза и покорённого твоим нежным голосом!»

Дочитав последнее слово, я разорвала записку на мелкие кусочки. Почему-то послание вызвало раздражение каждой буквой. Грегори писал так, будто ничего не произошло. Да и сами извинения… Он явно не понял причин моей обиды, и, значит, не увидел своих ошибок.

Ох, как я хотела вернуться на несколько дней, где не было похищения, подвала, похитителя и всего остального. Где я знала, что меня ожидает на следующий день. Где имела любящего заботливого жениха, отзывчивого друга и все ту же Исмину. Наверное, только она и оставалась неизменной, несмотря ни на что.

Но моё желание было неисполнимо.

Окинув комнату взглядом, я наткнулась на шкатулку, стоявшую на столике возле зеркала. Он занимал приличную площадь и без того небольшого помещения, но подруга настаивала на его необходимости. Предмет же, привлёкший меня, напомнил то, о чём я совершенно забыла за всеми событиями. Серьги и браслет, подаренные Грегори в знак его серьёзных намерений, когда он сделал мне предложение, все эти дни покоились в шкатулке. Я не могла спать с украшениями и потому на ночь всегда их снимала. Так же поступила и накануне похищения. И благополучно забыла до недавнего момента. Быть может, жениха расстроило именно то, что на мне при встречах с ним не было серёг и браслета? А в управлении я даже не попыталась узнать об их судьбе, когда зашла речь о моих вещах. И ведь Грегори никогда не скажет, чем недоволен, лишь будет молча хмуриться. Так было, когда он приревновал меня к сокурснику, решившему неудачно поухаживать прямо на глазах у жениха, или же когда я опаздывала на свидания.

Своими размышлениями дошла до того, что осталась виноватой во всём сама. И эта мысль разозлила. Почему я всегда всех оправдывала или искала причины их поведению в то время, как мне самой не доставалось ни капли понимания и заботы?! Привычка или непозволительная глупость? Но могла ли изменить это в себе?

Самокопания, возможно, довели бы в тёмные дебри обиды на всех и вся, если бы их не прервал стук в дверь. Так настойчиво могла тарабанить только Альма. И я не ошиблась.

– Вы по адресатам разделились, что ли? – спросила её, не дав открыть рот первой.

– Нет. Мне просто так «везёт». Половина курса по домам отправлена, – хмуро ответила она. – Тебя на вахту просят.

Хорошо, что не к воротам. Встреча с Грегори в моём состоянии чревата ссорой.

Переодеваться или как-то прихорашиваться я не стала. И вновь Альма провожала меня, только на этот раз она шла впереди.

Вахтёрша, обычно равнодушная к посетителям, была необычайно воинственной. Я же, увидев посетителей, несколько растерялась. Алоиз и Эрих мои сокурсники, но тесно мы никогда не общались.

– Вы ко мне? – уточнила у парней.

– Да, – ответил Эрих.

– Нам нужно что-то сказать тебе, – пояснил Алоиз.

– Если это «что-то» плохое, то давайте завтра, – устало проговорила я.

– Нет, – Алоиз мотнул головой, – не плохое.

– Ну, так говорите.

– Не здесь, – сказал Эрих, взглядом указывая на так и не ушедшую Альму.

Что же, он прав. Известное первокурснику – известно всей академии.

Выйдя на улицу, я вспомнила, что забыла свой плащ в управлении порядка. Видимо, придётся посетить его ещё раз. Нельзя разбрасываться вещами, не имея какого-либо заработка. Конечно, дедушка, будто чувствовал свою близкую кончину, открыл счёт в банке Эльпиды на моё имя, и множественные родственники не смогли до него добраться. Но сумма не была настолько велика, чтобы позволять себе разбрасываться средствами.

Алоиз, заметив, как я вздрогнула от холода, не принимая возражений, накинул мне на плечи свой пиджак. Мы добрались до вишнёвой аллеи, которая ещё не успела порадовать своим цветом, со множеством скамеек. Сидеть на них пока не позволяла прохладная погода, и потому все они пустовали. Мы остановились возле той, что находилась почти в центре. Парни нагло уселись на спинки скамеек, я же осталась стоять перед ними.

– Так что вы хотели сказать? – спросила, поёжившись от вида Алоиза в одной рубашке.

– Ты только пообещай громко не визжать, – потребовал Эрих.