Испытание чучвств (СИ)

— Она предложила мне гарантированно поступить в Академию театрального искусства, в ГИТИС, в Москву, на эстрадный факультет. Тамара Владимировна говорит, что петь я и так умею, а там научусь еще и вести себя на сцене, отточу свою дикцию, найду свое амплуа, ну и все такое. Она сама там училась, а теперь один ее однокурсник, ее друг, там не последний человек. Он меня в Москве встретит, поможет сориентироваться, в общем, не кинет меня там. Я буду сдавать экзамены сама, но если вдруг возникнут проблемы с поступлением, этот друг попросит там обо мне… Ты знаешь этот институт?

— Вся страна знает этот институт. Но ты же собиралась поступать здесь на дизайнера! Ты так хорошо рисуешь! Окончишь школу с медалью, и надо будет сдавать при поступлении только ИЗО.

— Но ГИТИС! — пояснила девушка. По ее тону было понятно — ей туда хочется. — Это престижно. Там такой конкурс! Там шансы! Там возможности!

— И там нет заочного обучения. Да?

— Да. На этом факультете нет.

Макс помолчал несколько секунд, потом неожиданно спросил:

— Ну, так о чем ты хочешь со мной посоветоваться?

— Соглашаться или нет, — не поняла его вопроса Наташа.

— Не надо изучать психологию, чтобы видеть, что ты уже все решила, — объяснил он. — Иначе, по-настоящему посоветоваться ты бы не боялась.

Раскусил ее. Конечно, вся проблема была только в том, как сказать ему, что она будет жить в Москве.

— Если ты захочешь, я останусь в Сочи и поступлю на дизайн, — робко предложила ему.

— Я захочу! Поэтому лучше решай сама и никого не спрашивай.

Максим встал и ушел в комнату, оставив девушку одну. Наташа видела, что он расстроен. Когда пришла к нему, мужчина сидел в кресле и смотрел телевизор. Точнее, в телевизор. Как же ужасно: она вынуждена говорить с ним об этом после того, как они начали писать свою общую интимную историю. Как не хочется его сейчас обижать!

— А вернешься ли ты вообще оттуда, раз там такие шансы и возможности?! — встретил ее любимый голос.

Наташа села на пол у его ног, поставила подбородок ему на колено и гладила его руку, лежащую на подлокотнике. Старалась говорить мягко, но убедительно, используя все творческие возможности своего голоса:

— Меня научат там всему, чему просто физически не может научить одна учительница в школе. Возможно, я стану известной еще до окончания института. У меня такие амбиции! А ты за это время откроешь свой собственный ночной клуб. Потом я приеду с дипломом и навыками и буду выступать в твоем клубе. Я тебе обещаю! Ты ведь возьмешь меня к себе на работу?

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся ее монологу. За эту улыбку Наташа отдала бы все на свете! Погладил ее по щеке. Ей так хочется заниматься сценой по жизни! Какое право он имеет препятствовать?! Она взрослеет, и нельзя мешать этому процессу.

— Кошечка моя… — сказал ей ласково. — Конечно, я предпочел бы, чтобы ты никуда не уезжала. Но мы не рождаемся для того, чтобы делать то, чего от нас хотят другие. Сколько у тебя еще есть времени на размышление?

— Уже нисколько. Я обдумываю это целый месяц. Завтра я должна дать ответ Тамаре Владимировне.

— Вот видишь, у тебя был месяц, а у меня только сегодняшний день. Больше шансов, что правильное решение примешь ты, а не я. Какой бы институт ты ни выбрала, я буду рад: либо за тебя, либо за себя.

* * *

Через несколько недель стало ясно — на презервативах Максим разорится, и Наташа посоветовалась с гинекологом, какие противозачаточные таблетки ей больше подходят. Честно говоря, Максим понял, что недооценивал свою девушку. Она довольно быстро научилась и получать удовольствие, и доставлять его, ведь с любимым и достаточно близким человеком это не трудно. А ведь еще совсем недавно ужасно стеснялась его…

…Это был то ли третий, то ли четвертый день их совместной интимной жизни. Наташа отдала Максиму свой календарик, потому что сама всегда забывает отметить свои «красные» дни. И между прочим призналась, что как раз в первые дни цикла ей больше всего хочет секса. Но, к сожалению, именно тогда и больше всего неудобств. Максиму тоже не хотелось откладывать интим после первого и уже умопомрачительного опыта, и на время месячных он придумал для Наташи одно весьма полезное развлечение.

Когда после выпитой таблетки у Наташи перестал болеть низ живота, Максим завязал ей глаза, сам выбрал медленную и расслабляющую музыку на ее дисках, снял с нее всю одежду (Наташа заволновалась, напомнила, что у нее месячные, а то может, Максим забыл об этом, как она иногда забывает — тампоны — очень удобная вещь). Но Максим успокоил ее:

— Не бойся, я даже раздеваться не буду.

Но на Наташу эта фраза подействовала совсем противоположно. Как это — не буду?! Она, значит, будет голая, а он нет! Он будет разглядывать ее тело, а сам даже не разденется! Хотя, какая ей разница — глаза у нее все равно закрыты.

— А зачем эта повязка? — смущаясь от своего предполагаемо-нелепого обнаженного вида, спросила девушка.

— Чтобы ты ни на что не отвлекалась.

Максим поцеловал ее в щеку и подцепил пальцами мочку ее ушка, выглядывающую из-под повязки.