Испытание чувств

Смеясь, я поцеловала отца и пообещала маме, что вернусь и останусь с ней до понедельника, чтобы обеспечить ей моральную поддержку и самой убедиться в том, что отец идет на поправку.

У Стюарта, конечно, была своя машина, и он, сказав маме, что должен ехать на работу, ушел из больницы, не попрощавшись со мной, и уехал обратно в Бостон. Я заехала к Лоррейн ровно настолько, чтобы забрать своего сына, отказалась от ее приглашения остаться на обед и уехала обратно в город. Брайан изредка нарушал молчание, в то время как я обдумывала подробности жалкой и неразрешимой «мыльной оперы» своей жизни.

В пятницу доктор Уэй сделала свое дело, и нам с мамой разрешили посмотреть на папу в блоке интенсивной терапии после четырехчасовой операции. Ему сделали двойное шунтирование, чтобы гарантировать его сердцу поступление достаточного количества свежей крови и надежно защитить от повторения приступа.

Он лежал в центре необыкновенной комнаты с окнами в каждой из стен, так что за ним можно было наблюдать со всех сторон. Он был окружен инструментами, которые могли бы возникнуть в воображении Стивена Кинга – огромные, уродливые машины, внушающие страх, но, тем не менее, они выполняли задачу, которая мне казалась естественной. В основном эти приборы взяли на себя жизненные функции сердечно-сосудистой системы моего отца, предоставив его собственной системе время адаптироваться, приспособиться к ее новой схеме. Эта комната, полная оборудования, должна была заменить собой одно маленькое человеческое сердце. Отец выглядел трогательно маленьким в огромном белом пространстве.

– Он выглядит ужасно, кожа просто зеленая!

– Но ему будет лучше, мама. Скоро он будет дома.

– Что бы я стала делать без него?

– Доктор Уэй сказал, что с таким сердцем он переживет всех нас.

– Он всегда был рядом, чтобы заботиться обо мне, – продолжала мать, не слыша моих слов. – Все годы, что мы вместе, он был таким крепким. Все сорок восемь лет я рассчитывала на него, я не могла жить без него… – Ее голос прервался, слезы потекли по щекам, как только она взглянула на неподвижную фигуру на узкой кровати. Я подумала о том, как полагалась на Стюарта, и задала себе вопрос, а смогу ли я сказать такие слова еще через двадцать пять лет?

– …такая неприятность… я думаю, он знал… и, тем не менее, любил меня…

– Ну ладно, мама, пора идти. Пойдем по магазинам или куда-нибудь еще?

Я провела ее по коридору, и мы вышли из госпиталя. Сначала кое-что из продуктов, потом домой на некоторое время, ей следовало отдохнуть. Мать была в смятении и очень устала, поэтому сидела спокойно, пока я вела машину и размышляла над ее словами. Что она имела в виду, когда сказала: «Я думаю, он знал». Знал что? Кто? Папа, я полагала, но что она подразумевала под этим? Она напутала в чем-то, и я решила, зная этих двоих, что это было, скорее всего, что-то совсем обычное.

Мои родители были так счастливы. Влюбиться в подходящего человека – это, в лучшем случае, сомнительная игра, но они с самого начала полюбили друг друга, и навсегда. Я завидовала неизменности их любви, особенно в свете своих собственных проблем. Но, однако, из глубины памяти всплывали разные мелочи: другие времена, другие объяснения, невнятные замечания. Я обнаруживала их здесь и там, но тогда они казались чепухой.

– Мама, – спросила я, – папа ведь был твоим первым серьезным увлечением, твоей первой любовью, правда?

Она отвечала, защищаясь, и ее горячность поразила меня:

– Конечно, ведь я всегда тебе это говорила, и он был со мной все эти годы, не то что некоторые…

Зачем я спросила? Сейчас мне прочтут лекцию о мужчинах, не заслуживающих доверия, как тот подонок, за которого вышла замуж папина сестра Люси, а эту историю я слышала уже много раз.

– Мама, тут итальянская кондитерская. Не купить ли нам что-нибудь особенное на десерт?

Уловка сработала, и к тому времени, как мы вернулись в машину, мать уже составляла в уме список продуктов, которые нужно было купить.

Я оставалась с матерью еще несколько дней, отвозя ее в госпиталь побыть с папой, и была счастлива видеть, что ему становилось лучше. Он еще не мог говорить с нами, но маме разрешали входить в его комнату на несколько минут, и она могла подержать его за руку. Через пару дней его должны были перевести в другое помещение, и мне было приятно видеть радость на ее лице.

– Ему гораздо лучше, правда? Он скоро будет дома, теперь я в этом уверена.

Лоррейн и я провели день, делая покупки в огромном универмаге, недавно построенном, который был уже за чертой Оуквиля. Он находился не у воды, а далеко среди пустых полей, в паре миль от нашего прежнего района. Магазин произвел на нас впечатление, и мы с сестрой решили, что есть нечто ироническое в том, что его построили на южном берегу реки. Отличное местечко для нашей стороны. Теперь денежные мешки с той стороны должны были ездить через мост, чтобы делать покупки в лучшем универмаге города.