Испытание Джасинды

— Непременно. А ты, молодой человек, — Маиша ткнула пальцем в Дантона, — держи под контролем свои эмоции. Ты еще не настолько взрослый, чтобы я не могла тебя выпороть, если ты нашкодишь.

— Да, мэм, — смутился Дантон, и его щеки потемнели.

Джасинда, с трудом сдержав улыбку, расслабилась. Она всегда восхищалась тем, как Маиша буквально двумя словами могла вернуть ее серьезного, уверенного в себе тридцатидевятилетнего сына обратно к застенчивым пяти циклам.

Дождавшись, когда за Маишей закроется входная дверь, она заговорила:

— Итак, Дантон, с кем ты успел поговорить?

— Мадам Нитцшке вчера вечером прислала сообщение, разглагольствуя о том, почему королевские гвардейцы держат тебя под домашним арестом. А сегодня утром, едва рассвело, со мной связалась Стефани и сообщила, что ты была в Доме Знаний и ночевала в Королевском крыле с королем Джотэмом!

— Что ж, мадам Нитцшке, — Джасинда скептически покачала головой, — еще раз доказала несостоятельность своих преждевременных выводов.

«Домашний арест? Серьезно? Ведь старая летучая мышь видела, как я уезжала».

— А слова Стефани?

— Она сказала правду.

— Мама! — Дантон в растерянности опустился на диван напротив нее. — Что ты хочешь этим сказать?

— Ты все прекрасно понял, Дантон.

— Но… — его взгляд метнулся к висевшему над камином портрету отца. — Этого не может быть.

— Почему?

— Почему?!.. Ну… это просто невозможно! — он вскочил на ноги. — Мама, ты не можешь быть с Джотэмом! Он король Дома Защиты!

— Я в курсе, Дантон. С Джотэмом я знакома большую часть своей жизни. А еще он просто мужчина.

— Он использует тебя! Как всех своих женщин!

— Каких женщин, Дантон? Назови хотя бы одну.

— Рони! — выплюнул сын.

— Дантон, ты серьезно? Это было более тридцати циклов назад. Еще кто?

— Я… э-э-э…

— Тут нечего вспоминать, так как больше не было никаких женщин.

— Это не имеет значения, мама. И ничего не меняет. А вот когда все узнают… что тогда будет?

— Не знаю, Дантон. Я просто люблю его. Так же сильно, как любила твоего отца. Понимаю, нам всем будет непросто. В особенности тебе и Стефани. Именно поэтому я и хотела поговорить с тобой сегодня утром. Чтобы ты подготовился.

— Подготовился?! Как мне подготовиться к тому, что я стану посмешищем в Ассамблее? Никто и никогда не станет воспринимать меня всерьез! Все решат, что меня избрали лишь потому, что моя мать… с королем!

— Ты же знаешь, что это не так.

— Это не имеет значения!

— Еще как имеет! Только истинное положение вещей имеет значение! А вот мнение людей, Дантон, мы изменить не в силах. И ты это прекрасно знаешь.

— Мама, ты должна покончить с этим, прежде чем все выйдет наружу. Иначе мне придется отказаться от своей мечты стать членом Ассамблеи.

— Отказаться от своей мечты… — Джасинда аккуратно отставила чашку и встала.

— Да. Ты знаешь, что я с детства мечтал служить в Ассамблее!

Она медленно подошла к дивану и, взглянув на портрет Стефана, вцепилась в подлокотник так, что побелели костяшки пальцев. Ее сердце и разум пребывали в хаосе.

Всю свою жизнь Джасинда поступала в интересах тех, кого любила.

Даже если это было вовсе не то, чего ей хотелось.

Ради Стефана она покинула свой Дом и на протяжении всего их союза гордо стояла рядом, терпя постоянные попреки, замечания и оскорбления. Потому что любила. Она даже позволила Стефану трудиться в Совете дольше, чем он обещал… так как знала, что это мечта всей его жизни. Его первая любовь…

Джасинда всем сердцем хотела, чтобы ее супруг был счастлив.

А теперь Дантон требует, чтобы она отказалась от Джотэма ради его служения в этом проклятом Совете. Из-за страха перед чужим мнением.

«Смогу ли я? Должна ли?..»

— Нет, — тихий протест, слетевший с губ, зазвучал сильнее: — Нет!!

— Что «нет»?

— Я и так многим пожертвовала ради этого треклятого Совета. С меня хватит! — она резко повернулась к сыну. — Я не откажусь от Джотэма. Ни ради тебя, ни ради Стефани. Мне жаль, если моя любовь к Джотэму затруднит осуществление твоей мечты. Но, по правде сказать, я никогда не видела, чтобы ты отступал от вызова лишь потому, что задача оказалась сложной.

Джасинда перевела дыхание.

— В твой первый рабочий день, когда мы были в твоем офисе, я предупредила тебя, что быть членом Ассамблеи непросто. Что многие, попав на это место, очень быстро забывают о его сути и начинают верить, что их собственные желания и потребности важнее нужд других людей. Я говорила тебе, что впереди будет немало испытаний. И что жизнь не всегда черно-белая. Но, похоже, ты меня совсем не слушал.

Джасинда увидела, как побледнел от этих слов ее сын.

— Я попрошу тебя уйти, Дантон. Сейчас.

— Мама… — поднявшись, он замер, не зная, что делать.

Его мама никогда прежде с ним так не говорила.

С таким разочарованием… с такой болью в голосе и в глазах.

— Уходи, Дантон, пока мы не наговорили друг другу лишнего.