Испытание Джасинды

И как ей теперь на это реагировать? Джасинда понимала, почему Джотэм просто не мог не извиниться. Такое грубое поведение — бурная и резкая реакция, открытое проявление злости — было для него абсолютно нехарактерным. Во время обедов, которые она посещала в Ассамблее вместе со Стефаном, ей неоднократно приходилось видеть гневающегося короля. В тех случаях, когда ему приходилось урезонивать какого-нибудь зарвавшегося советника. Но Джотэм всегда делал это так вежливо и так спокойно, что некоторые даже не замечали в его словах ни малейшего упрека. Король никогда не повышал голоса и не выдавал своих истинных чувств.

Это было именно то, чем Джасинда всегда восхищалась… и время от времени раздумывала над этим. Неужели он действительно стал таким бесстрастным? И таким холодным? Куда делся тот молодой человек, о котором Лата отзывалась как о чувственном романтике?

Во время их непродолжительного совместного обеда Джасинда увидела короля совсем с другой стороны. Но слова в этой записке исходили от хладнокровного, сдержанного человека, с которым она была знакома многие циклы. Его скрытая от других сторона заинтриговала ее — перед ней предстал тот мужчина, которого она хотела бы узнать получше.

На обеде он попросил называть его Джотэмом, а записку подписал как король Джотэм. Опять эти смешанные сигналы, не позволяющие ей понять, какие чувства он к ней испытывает и чего добивается. Возможно, он просто хотел поужинать с мадам Мичелокакис, вдовой члена Ассамблеи и матерью новоиспеченного советника, чтобы убедиться, что она не обижена. Или же он все-таки хотел встретиться с Джасиндой как с женщиной, в которой заинтересован?

Она никак не могла понять: какая из этих двоих ему нужна?

«Неужели я действительно собираюсь сблизиться с Джотэмом?»

Безусловно, это был весьма привлекательный мужчина. К тому же у них была долгая совместная история. Хотя Джотэм только теперь задумался об этом. И, нельзя не отметить, у них было много общего. Оба потеряли своих спутников жизни. Оба выросли среди политиков. Оба были вовлечены в политическую жизнь Кориниана. И оба знали, что это дорога с односторонним движением.

Джасинда нашла взглядом цветущий в саду великолепный розовый куст, унаследованный некогда ее матерью. Тот самый, что она пересадила сюда после ее смерти. Ее немного пугало, что «мать» может не прижиться в ее саду. Ведь раньше та обитала только в Доме Исцеления. Джасинда до сих пор помнила свое изумление, когда куст впервые зацвел. На корне, который дала ей мама, распустились фиолетовые бутоны, как, впрочем, и у Латы. И тут же вспомнила, как от огорчения позвонила матери.

Ее мама тогда рассмеялась и сказала, что это уникальное свойство данного растения. Его цветы будут соответствовать цвету именно того Дома, где его посадили. И все же «мать» не стала полностью фиолетовой. В следующий раз она была усеяна золотистыми бутонами цвета Дома Исцеления. И лишь после смерти Стефана куст начал менять расцветку: к насыщенной позолоте добавился фиолетовый цвет Дома Защиты.

Джасинда была в недоумении: как такое вообще было возможно? И сожалела, что не у кого было спросить. Ее мамы давно не было в живых. Но знала ли та, что это случиться? А если так, то почему ничего не сказала?

Но сейчас было не до этого. Джасинда просто пыталась отсрочить то дело, от которого — она прекрасно это понимала — невозможно было уклониться. Обернувшись, она увидела, что капитан с ее дочерью наблюдают за ней.

— Стефания, пока я буду отвечать на это, — она помахала письмом, — не могла бы ты развлечь Николаса? Там есть немного вина, — она указала на бутылку, которую открыла буквально перед его приходом. — Я ненадолго, — с вымученной улыбкой она вышла из комнаты.

* * *

— Так вы собираетесь «развлекать» меня, лейтенант? — Деффонд не мог поверить, что открыто флиртует с дочерью Джасинды.

Девушка была членом Коалиции. Ее брат — членом Ассамблеи. И вдобавок ко всему, она была почти на десять циклов моложе его.

Стефания в шоке посмотрела на него. Конечно, ей и раньше доводилось общаться с мужчинами. И даже довольно влиятельными. Ее мама была удивительно красивой женщиной, и дочь постоянно сравнивали с ней. Для мамы ее изумительная красота была явным преимуществом. Для Стефании же — досадной помехой. Большинство мужчин привлекала в ней лишь ее внешность. Они частенько отказывались верить, что за красивым фасадом может скрываться что-то действительно ценное. И ей приходилось бороться с таким отношением еще со времен Академии. Но вот столкнуться с этим снова — в лице капитана Королевской гвардии — было довольно болезненно. Намного больнее, чем она могла предположить.

— Я никого не «развлекаю», капитан, — огрызнулась она.