Испытание киллера (Часть 2)

- На здоровье, - я вяло пожал плечами.
- Забирайте, воля ваша.

Следователь сцапал слона и на пару секунд задержал руку и фигурой над доской:

- Переходить не желаете? Думаю, вы просто допустили ошибку - я вам прощаю.

- Да нет, не ошибся, - я хмуро улыбнулся и почесал могучую щетину, за две недели превратившуюся в почти полноценную бороду.
- Я его сюда специально поставил. Это тривиальный карповский дебют - через пять ходов вам мат.

- Вы так полагаете?
- Звездорванцев удивленно сдвинул на лоб свои "хамелеоны".
- Мы же только начали партию!

- Нет, это не я. Это Карпов так полагает.
- Я опять почесал бороду и потянулся к початой пачке "Лаки страйк": - Разрешите?

- Да-да, пожалуйста.
- Звездорванцев придвинул пачку и озабоченно углубился в изучение партии.

Я шел в "несознанку". Этот допрос был восьмым по счету, и ни на одном из них я ничего не сообщил следователю по факту инкриминируемого мне деяния. И не подписал ни одного протокола. Нет, в молчанку я не играл - нес всякую чушь о чрезмерной загазованности атмосферы и поголовной дегенератизации общества, упирая на извращенность человеческой натуры вследствие стечения негативных факторов, которые могут даже самого честного и бескорыстного сотрудника правоохранительных (!) органов сделать отъявленным и жутким мздоимцем. Когда я переходил к конкретике, следователь вымученно улыбался и розовел - не успел еще окончательно испортиться, салажонок. Вообще, мне с ним повезло: коммуникабельный, отзывчивый, не давит, не орет, допускает всякие поблажки... Видимо, знает, что мое дело - заведомо лажа. Мне кажется, никто ему забашлять не удосужился за мою закопку по самые уши. Просто сказали - веди дело как обычно, и так все ясно. Вот и не старается...

Узнав, что родичи насильственно привили мне склонность к шахматным баталиям и даже пытались вытащить на уровень межобластных олимпиад, следователь притащил набор дорожных шахмат и за два часа продул со свистом шесть партий подряд.

С того раза это вошло в систему. Следователь задавал мне дежурный вопрос:

- Показания давать будете?

- Не-а, не буду, - печально отзывался я.

- Ага! А протокол подписывать... А?
- уточнял Звездорванцев.

- Тоже не буду, - опять отзывался я.
- вы же слышали, что Гольдман, упокой господь его грешную душу, мне завещал? Грех не выполнить последний совет покойного...

- Ясно, - Звездорванцев потирал ладошки и доставал из кейса с золоченой монограммой (ах, как хочется казаться большим и солидным!) коробку с шахматами: - Ну, тогда, может... эээ... партейку?

- А вот это - с превеликим удовольствием!
- Тут я усаживался на краешек стула (привинчен, зараза, не подвинешь у столу!), и мы начинали сражаться не на жизнь, а на смерть - Звездорванцев, дилетант в сей строгой игре, отдавался ей самозабвенно, будто с разбегу нырял в омут.

Такой расклад меня вполне устраивал - можно было посидеть в нормальной комнате, подышать воздухом, покурить и, общаясь с хорошим человеком, узнать, как там - на воле. Такой идиллии, впрочем, предшествовали кое-какие катаклизмы местного значения, которые, повернись ситуация несколько иначе, могли сыграть в моей дальнейшей судьбе весьма неприятную, если не трагическую, роль. В камере ИВС меня держали не долго - к исходу вторых суток предъявили обвинение в тройном убийстве и перевезли в СИЗО. Дознавателя мои отчаянные доводы совершенно не волновали.

- Все шито белыми нитками, - резюмировал он, определившись в отношении меры пресечения.
- Все вы так - подстава, подстава! Надо же, а! Водку ему в рот залили! Может, они еще и бабу под тебя подложили?! И щипцами от камина и ледорубом полтергейст позабавлялся?! Ха!

Но мою просьбу об обязательном присутствии адвоката неожиданно выполнили - честно говоря, я не рассчитывал на результат, когда, руководствуясь опытом просмотренных видеофильмов, гордо заявлял, что без адвоката нашей фирмы даже рта не раскрою! А может, сыграло роль особое положение нашего адвоката в системе отношений правоохраны и криминалитета. Борис Моисеевич Гольдман, состоящий на службе у Дона, за время своей активной деятельности посадил на скамью подсудимых не один десяток товарищей в форме, имевших неосторожность превратно истолковывать суть и значение правозащиты в современном уголовном процессе. В общем, адвоката ко мне доставили и даже позволили переговорить наедине, предварительно обыскав Гольдмана, дабы не пронес злобному убийце каких-нибудь запрещенных предметов.

- Я все знаю, - махнул рукой Борис Моисеевич, когда я попытался изложить суть дела.
- Я предупредил, чтобы не смели без меня предъявлять обвинение... Так что...
- Тут он смутился и виновато пожал плечами: - Ну, знаешь, придется тебе посидеть некоторое время в СИЗО, мальчик мой... Мммм-да... Так вот. Это липа - дураку понятно. Я разберусь - подключим все резервы, заплатим кому надо - можешь не беспокоиться. И не из таких передряг выскакивали...

- Нехорошо мне в СИЗО будет, дядя Борис, - мрачно сообщил я. Знаешь, сколько товарищей хотят мою голову?

- Знаю, мальчик, знаю, - торопливо покивал Гольдман.
- Уже дадено кому надо - будешь сидеть в комфортабельной одиночке. Ты же у нас бывший вэвэшник - положено отдельно содержать. Так что - не беспокойся, быть удавленным в общей камере тебе не грозит.

- И на том спасибо, - поблагодарил я и поинтересовался.
- Как Дон?

- Нормально, - отводя взгляд, ответил Гольдман, в его голосе я уловил фальшь.
- Ты не волнуйся - сиди себе... Да - вот еще что! Без меня - ни слова! Понял? Ни ЕДИНОГО словечка! Все показания - в моем присутствии. И ничего не вздумай подписывать. Ясно?

- Да понял я, дядя Боря, - успокоил я Гольдмана.
- Вы, главное, найдите, кто меня подставил. И знаете - я могу подсказать: ищите в Кировском районе.

- Это уже не твоя забота, мальчик мой, - мудро сощурился Гольдман.
- Твой патрон занимает достаточно высокое положение в системе, а потому у тебя не должна болеть голова о том, как тебя будут вытаскивать из дерьма, в которое ты имел неосторожность вляпаться. Так что - сиди себе...

Меня благополучно переместили с СИЗО и водворили в одиночку. Никто меня ногами не бил и прикладами в спину не тыкал - наверное, проинформировали, что я за птица. Правда, мне не понравилось, что при перевозке были предприняты, на мой взгляд, излишние меры предосторожности. Во-первых, на меня натянули наручники в положении "руки за спину" и хромированные ножные кандалы, не позволяющие широко переставлять ноги. Во-вторых, начальником караула был пожилой капитан - командир роты по конвоированию. Я выходец из Внутренних войск и знаю, что начкаром в данном случае мог быть и обычный прапорщик. Офицер, тем более командир роты, возглавляет караул только в особом случае.

Обстановка одиночной камеры комфортом не отличалась: откидные нары и отвратно воняющая в углу чаша "Генуя" (на местном диалекте - "параша" или "толчок"), над которой свисал протекающий водопроводный кран. Когда я намекнул, что неплохо бы заполучить матрац, робу, туалетные принадлежности и так далее, корпусной терпеливо разъяснил:

- Вот на зону придешь - тама тебе все и дадут. Тута ни фуя не получишь. А матрац - с бикарасами. Хошь?

Я решительно отказался - уж лучше на голых досках бока отдавливать, чем потом беспрерывно чесаться...

- И вообще - должен радоваться, - сообщил свое мнение корпусной. У нас тута людишек - как сельдей у бочке. А ты, как король, - отдельно. По режиму, вишь ты, полагается ему! Хм... Ну, бывай, хлопец, - и со страшным скрежетом захлопнул железную дверь, похоронив меня в замкнутом пространстве камеры...

на следующий день, после завтрака, который состоял из пары кусков липкого черного хлеба и тарелки перловки с острым привкусом хлорки, меня повели на допрос. Комната для допросов располагалась в этом же корпусе, на последнем этаже. За ближним к зарешеченному окну столом сидел румяный молодой человек с бездонно-голубыми глазами и скучающе обрабатывал ногти маникюрной пилкой.

- Спасибо, - сказал он корпусному и сделал отмашку рукой - типа удались, тот ретировался, оставив дверь слегка приоткрытой.

- Дверь-то закройте!
- возвысил голос румянолицый.

В коридоре раздалось брюзгливое бурчание по поводу какой-то матери и безопасности следователя, однако дверь закрылась.

- Ну вот и ладненько, - констатировал румянолицый и указал рукой на свободный стул: - Садитесь, пожалуйста.

- Спасибо, - буркнул я, присаживаясь, и уточнил: - На сколько?

- В смысле?
- не понял румянолицый.

- На сколько садиться - лет на двадцать?
- Я пристально посмотрел на собеседника, стараясь определить степень сопричастности следака моим напастям.

- Ах, вон что!
- румянолицый смущенно улыбнулся и нервно мигнул значит, в курсе, сволочь, почем дровишки!
- Я полагаю, мы разберемся с вашим делом, угу... и расставим все точки над "i". Кстати, я ваш следователь. Звездорванцев, Василий Хафизуллович...

- Василий Хафи... как?
- переспросил я.

- Хафизуллович, - зарделся следак.
- от слова Хафизулла.

- Эк вас угораздило, - посочувствовал я.
- А на вид вы совсем даже бледнолицый! Да и фамилия... Хм! Н-н-нда...

- Ну... где вы встретите сейчас носителя чистого этноса? заоправдывался Звездорванцев.
- Сейчас все так перемешалось... мгхм... ммм... монголы там, видите ли, триста лет, ага... Так что... А насчет фамилии - увы, мы не выбираем. Впрочем, давайте займемся делом.

- Давайте, давайте, - согласился я и выдал: - Вы в курсе, что без своего адвоката я вам ничего не скажу? Там, на подходах к изолятору, должен где-то топтаться такой толстенький курчавый дедок - мой адвокат. Гольдман его фамилия.

- Ну, дорогой вы мой!
- поморщился следователь.
- Зачем же вам сразу заручаться протекцией такого маститого адвоката, уподобляясь каким-то рэкетирам? Мы будем разбираться по существу дела скрупулезно, дотошно, не упуская ни одной детали. С материалами предварительного следствия я ознакомился, прекрасно знаю...

- Вы не поняли!
- перебил я его.
- Гольдман - адвокат, работающий на нашу фирму. Я сотрудник фирмы. Быть может, мы с вами беседуем в последний раз, досточтимый Василий Хафи... Тьфу! Короче, гражданин следователь, тащите сюда этого старого еврея, ежели желаете контактировать! Кстати, вы его видели или так - понаслышке знаете? А то я вам его опишу...

- Видел, - Звездорванцев замялся.
- Эээээммм... Дело в том, уважаемый Эммануил Всеволодович... знаете, Гольдман вчера вечером попал в автомобильную катастрофу. Мммм... сейчас он лежит в реанимации...

- Что?!
- Я вскочил и подался через стол к следователю: - Чего вы несете? Я вчера с ним разговаривал!

Следователь опасливо отодвинулся и покраснел. Рука его нашарила на столе черную кнопку звонка и зависла над ней, как кошка, изготовившаяся к прыжку.

- Но-но! Эмоции!
- петушиным всхлипом выдал Звездорванцев. Говорю вам - в реанимации... Вчера, между десятью и одиннадцатью часами вечера, его машина столкнулась с бульдозером, который на большой скорости...

- Бульдозер на большой скорости?!
- Я скривился в ухмылке.
- А каток асфальтный на большой скорости не пролетал?! С реактивным двигателем?! Вот уроды-то! Все куплено! От бля, а!

- Прекратите, - тихо попросил Звездорванцев, утирая внезапно вспотевший лоб.
- Я никакого отношения к бульдозеру не имею. И вообще никакого отношения к адвокатам не имею - я из другой службы...

- Службы, службы!
- передразнил я.
- Знаем мы вашу службу! Не буду ничего показывать. Точка.
- Я пристукнул кулаком по столу и для вящей убедительности продемонстрировал следователю кукиш: - Вот вам, а не показания!

- Ясно.
- Звездорванцев тяжело вздохнул.
- Имеете отвод?

- От каких вод?
- удивился я.
- Я секретарь-референт! Водами никогда не торговал! Ну, вы даете!

- Да нет, - досадливо нахмурился следователь, - если я вас не устраиваю, можете написать заявление - официальный отвод. Если причины отвода веские, вашим делом будет заниматься другой следователь. А вам назначен адвокат Иноземцев - очень, знаете ли, опытный и авторитетный...

- Когда назначен?
- живо поинтересовался я.

- Сегодня, естественно!
- Следователь смутился.

- Вот оно что!
- ядовито протянул я.
- Можете передать: пусть адвоката этого, назначенного, на пенсию отправляют! Он мне на хер не нужен!

- Отказываетесь от защиты, значит?
- уточнил Звездорванцев.

- Не-а, не отказываюсь, - я развел руками.
- Зачем мне ваши адвокаты? Фирма найдет мне защитника не хуже Гольдмана - вот тогда и будем разговаривать. И отвод я не собираюсь писать: вы ли, кто другой - какая разница?

- Ясно.
- Звездорванцев опять вздохнул.
- На вопросы отвечать отказываетесь?

- Отказываюсь!
- Я внимательно осмотрел одежду следователя. Кстати, закурить не дадите?

- А отвечать будете?
- хитро прищурился Звездорванцев.
- Если будете, тогда дам!

- Не буду, - упрямо насупился я.

- Аааа! Стойкий ленинец!
- Звездорванцев улыбнулся и достал пачку "Лаки Страйк": - Все равно - нате. Вы мне чем-то симпатичны, Эммануил Всеволодович.

- Спасибо!
- искренне поблагодарил я, вытаскивая четыре сигареты и пряча их в штаны.
- К сожалению, не могу сказать вам то же самое. Ваш брат в последнее время мне что-то здорово не нравится - ну о-о-очень не нравится. Либо хитрые продажные шкуры, либо затурканные трудоголики, которые до пенсии расколупывают чемоданные кражи, не замечая, что рядом воруют эшелонами, практически не маскируясь! Нормальных нет.

- Ну, это не мы!
- Следователь протестующе потряс руками.
- Это специфика работы такая. А меня вы к какому разряду относите?

- Пока не знаю, - покривил я душой и прищурился: - Разберемся со временем. Вот что - я подумаю на досуге, а вы приходите завтра и приводите адвоката - тогда я вам все расскажу. Только позвоните 2-93-51 - это номер моего шефа, скажите, что я прошу адвокатика приличного найти. Договорились?

- Хорошо, - согласился следователь.
- Я позвоню. Только вы можете молчать сколько влезет - у меня установка: две недели на следствие, затем передать дело в суд. Даже если вы не подпишите ни одного протокола, это ничего не меняет.

- Вот как!
- удивился я.
- Ну ты посмотри, а! Все уже заранее распределено, все предусмотрено! Да уж...

- И вот еще что, - Звездорванцев осторожно постучал пальцами по столу, - я позвоню, но... знаете, я могу сразу сказать, что, кроме Иноземцева, вас никто защищать не возьмется...

- С чего это вдруг?
- насторожился я.

- Ну что вы, право!
- укоризненно воскликнул Звездорванцев.
- я вам гарантирую, что после случая с Гольдманом вами никто не станет заниматься. Пример, знаете ли, очень убедительный. Идите-ка в камеру и подумайте, как себя вести. А если уж совсем меня не презираете, как продажную шкуру, - ответьте, пожалуйста, на ряд процедурных вопросов...

В персональную одиночку меня отчего-то не водворили. Курносый проследовал мимо, и я, очнувшись от мрачных мыслей, заметил, что стою перед открытой дверью камеры No 12, что в противоположном конце коридора от моей одиночки.

- Э-э, дядя! Ты чего это?
- я обернулся к конвоиру и на всякий случай сделал шаг назад.

Ласково улыбнувшись в пшеничные усы, корпусной вдруг рубанул меня под коленки дубинкой и резко втолкнул в камеру - от неожиданности я даже не сделал попытки к сопротивлению. Трудно было предположить, что такой толстый и на вид нерасторопный дядька может действовать столь проворно.

В камере присутствовали три человека. Они, расположившись на нижних шконках, азартно резались в "буру".

Некоторое время троица продолжала увлеченно играть, а я получил возможность осмотреться. Двое были сильно здоровы - один, по всей видимости, баловался бодибилдингом, о чем свидетельствовали немного одрябшие, но не утратившие формы мышцы. Второй крепкой статью был наделен от природы: массивные плечи, широкие запястья с толстыми пальцами, испещренные татуировками, твердокаменная челюсть и грудь бочонком - все это наводило на самые грустные мысли о собственной физической неполноценности. Но опаснее всех мне показался третий: мелкий и сухощавый, он словно был сплетен из стальных тросов, которые при каждом движении руки перекатывались под бронзовой от загара кожей.

"Борец, - подумал я, - бывший...
- И еще подумал: - Когда это он успел загореть? Если все лето торчит в камере?.. Странно..."

Мне стало немного неуютно. Ай-я-яй... Было очевидно, что в узком пространстве камеры эти ребята задавят меня за несколько секунд. Это вам не по перрону кренделя выписывать!

Трое закончили кон и разом повернули головы в мою сторону.

- За что чалишься?
- коротко спросил качок.

Я не стал отвечать - выдержал паузу и добродушно произнес:

- Здорово, мужики! Где мне упасть?

- Не хочет говорить!
- сокрушенно развел ручищами здоровый от рождения, а борец неожиданно глубоким басом добавил:

- А и не надо - так знаем. Двух девчонок несмышленых оттарабанил и головенки им посворачивал. Загубил юные души, бля! А знаешь, что за это полагается? Знаешь, петух недоделанный?!
- И тут все трое встали, продвинулись вперед и образовали передо мной в узком пространстве камеры треугольник, вершиной которого оказался борец.

- Мужики! Это же затасканный прием!
- тоскливо воскликнул я, в отчаянии заламывая руки.
- Я не делал этого! Меня подставили! Твою мать, а! Ну вы че - фильмы, что ли не смотрите?! Меня подставили, а теперь через вас рассчитывают опустить - ведь дебилу ясно! Неужели вам не западло быть чьими-то "шестерками"? Мужики...

Увы - ораторское искусство успеха не возымело. Борец молнией метнулся мне в ноги, ухватил за бедра железным кольцом, резко приподнял и мотанул в бок, заваливая на пол.

Вопреки ожиданию нападавшего, я не стал сопротивляться - наоборот, расслабился и плюхнулся, как мешок с трухой. От неожиданности борец подался вперед и ослабил захват.

То, что происходило далее, мой рассудок только успевал фиксировать: мышление выключилось, и заработали автоматизмы старой боевой машины, ключевым понятием которой является коротенькое слово "УБЕЙ!".

Подхватив борца под мышки, я с маху вогнал его башкой в железную дверь, от чего она гулко завибрировала басом, образуя чистую квинту с последним криком бедолаги.

Упершись руками в пол позади головы, я выгнулся дугой и обеими ногами швырнул обмякшее тело борца на стоящих чуть поодаль картежников, которые, приняв на грудь драгоценный груз, попятились к шконкам. Резво выпрыгнув в стойку, я бросился за борцом и с разбегу запихал комплект из двух мужиков, поддерживающих обмякшее тело, в проем между шконками, пока смешавшиеся здоровяки не догадались бросить сотоварища и перейти к активной обороне.

Уцепившись за стойки, я стремительно навалил на уголовников все, что навернулось под руку на верхних ярусах шконок: два увесистых матраца, подушки и постельные принадлежности, которых, как утверждал сволочь корпусной, тут не должно вроде бы быть.

Получилась бесформенная куча, на которую я и запрыгнул, вцепившись руками в кроватные дужки, и принялся все это интенсивно пинать с большой амплитудой, злобно приговаривая:

- Вот вам гостинцы, суки! Вот вам опущение, п...дюки недоношенные! и в таком духе что-то еще.

Секунд сорок спустя куча мала перестала шевелиться. Потрепанная боевая машина выключилась, и заработало рациональное мышление.

- А не чересчур ли?
- запоздало пробормотал я и отбросил матрацы.

Троица пребывала не в самом лучшем виде: борец не подавал признаков жизни, качок еле слышно стонал, скрючившись в эмбриональном положении, и только здоровый от рождения, держась руками за голову, членораздельно просил прекратить экзекуцию.

- То-то же, уроды!
- резюмировал я и, зверовато взвыв, с разбегу долбанул ногой по двери.

Любопытство через глазок моментально прекратилось - по коридору забухали удаляющиеся шаги.

- А сейчас переходим к репетиции, - мрачно сообщил я. Драматическое произведение камерного типа: утро в совхозе. Или в колхозе - в деревне, одним словом...
- Углядев на быстро оплывающем лице здорового от рождения некоторую заинтересованность, я пояснил: - В этой самой деревне утром, на зорьке, начинают орать петухи - хором. И в связи с этим спать никак не возможно - все встают и принимаются за работу. Доступно?

Похоже, эта перспектива здоровому от рождения совсем не приглянулась: он живо полез под шконку, пряча зад и выставляя наружу ноги. Угостив его смачным пинком, я погрозил пальцем и сказал:

- Спокойно, кочет! У меня нет охоты мараться о ваши грязные задницы. Я тебе даю минуту на размышление, а потом буду кастрировать подручными средствами. Кто дал команду меня опустить?

- Фуля тут размышлять, - здоровый от рождения выбрался из-под шконки.
- Это Пахом приказал тебя отпедерастить.

- Вор, что ли?
- удивился я.
- И чего я ему-то сделал?!

- Вор, вор, - подтвердил здоровый и хмыкнул: - И не обязательно, чтобы ты че-то ему сделал. Кто-то из братвы попросил - вот и всех делов-то... Ну, допустим, Витя-Протас...

- Ага, - я поскреб щетину на щеке и сожалеюще покрутил головой: Значит-таки походатайствовал Витек. Ну-ну... Однако не удалось сие мероприятие!

- Ну, ниче, - ободрил меня здоровый от рождения.
- ты все равно труп. На зону зайдешь - один фуй опустят, по этапу уже опустят - и отдельная камера не поможет! Ты лучше сразу вскройся - там, за шконкой, самопальное перышко затарено, - здоровый мотнул головой, показывая, где это самое перышко затарено.
- А то обидно - такого резвого пацана - опустят... Гы-гы... Лучше, братан, умереть мужиком, чем жить петухом - это я те точно говорю!

- Ну-ну.
- Я тяжело посмотрел на советчика, подошел к двери, и, привалившись к ней спиной, начал колотить по железу пяткой, выкрикивая угрозы, адресованные городской администрации, персоналу СИЗО и всей местной братве.

Из соседних камер начали кричать, требуя прекратить, и вскоре поднялся тотальный гвалт. Я с любопытством прислушивался к шуму - теперь было не разобрать, кто устроил такое веселое времяпрепровождение.

- Придется переводить на место, уроды, - пробормотал я.
- Куда вы, на хер, денетесь...

Вдруг шум разом стих: в коридоре послышалась дробь бегущих ног, причем мягко этак переступали, словно бегущие были одеты в кроссовки или кеды.

- Довыепывался, идиот, - резюмировал здоровый от рождения и опять полез под шконку.
- Ныряй под вторую - это спецназ позвали.

- Что за спецназ?
- удивился я.
- Откуда в СИЗО спецназ?

- Это уиновский спецназ, - пояснил здоровый и потащил на себя матрац.
- Как раз для таких крутых и буйных, как ты. Щас увидишь и почувствуешь!

У меня нехорошо сжалось сердце. Спецназ нарушителям порядка никогда ничего путного не сулил.

- Здесь?
- раздалось с той стороны двери.

- Тута, тута! Бушует, скотина, весь корпус переполошил, падла! ответил голос пшеничноусого корпусного.

- Давай!
- коротко приказал кто-то.

Дверь со скрежетом распахнулась. На пороге возникли крепкие парни в камуфляже с масками на лицах и резиновыми дубинками в руках. Тот, что стоял спереди, держал под мышкой наизготовку нунчаки из текстолита, окольцованные медными ободками.

"Как врежет - череп напополам", - профессионально определил я и грустно опустил голову, поднимая руки вверх. Слова оправдания были неуместны.

- Во как?
- удивился тот, что с нунчаками.
- Ну-ну... так, парни, не трогать его, - обратился он к остальным и кивнул мне: - Выходи.

Я послушно вышел в коридор, на всякий случай держа руки поднятыми. Корпусной злобно глянул на меня и сказал:

- Это он, он - тот самый! Он тута...

- Заткнись, чмо, - флегматично посоветовал старший группы. закрывай камеру, пошли в дежурку.

- Да ты че, паря!
- возмущенно вскинулся корпусной.
- Да я тебе... я буду жаловаться...

- Делай, что командир говорит, - один из пятнистых схватил корпусного за рукав и внушительно встряхнул его.
- Чего непонятно?

Бурча под нос невнятные угрозы, корпусной запер дверь и валкой трусцой направился к выходу. Спустя три минуты вся наша компания оказалась в помещении ДПНСИ. Здесь нунчакообладатель снял маску, и я с удивлением узнал в нем своего школьного приятеля Ловцова по кличке Муля-младший.

- Муля? А ты как тут?

- А что? Я ничего.
- Муля смущенно почесал затылок.
- Работа как работа... Я вообще-то подрывником - просто щас дежурю... Вот... Ты лучше скажи, чего там у вас получилось?

- А-а-а! Ты это у него спроси!
- сказал я, кивая в сторону корпусного, который что-то нашептывал на ухо ДПНСИ, бросая на спецназовцев неприязненные взоры.
- Спроси - как это я вместо одиночки угодил в камеру к блатным!

- А запросто!
- спокойно заявил Муля.
- Щас мы это узнаем. Михалыч!
- мой школьный приятель обратился к ДПНСИ.
- Дай потолковать с этим фруктом. Пару минут.
- Он кивнул в сторону корпусного, который попятился, прячась за угол.

- Отставить!
- рявкнул Михалыч.
- Ты вместе со своим отделением снят с дежурства за неповиновение! Идите к себе наверх и ждите, когда смена придет - щас начальнику УИН позвоню. Топайте!

- Не понял?!
- Муля прищурился.
- Неповиновения кому? Вот этому ублюдку?
- Он кивнул в сторону корпусного, который сжался за столом и спрятал запунцовевшее лицо за мощную спину ДПНСИ.
- Этому придурку, который одиночного в камеру к блатным подсадил и тем самым допустил грубое нарушение режима?! Флегматичный Муля уставился на ДПНСИ, вызывающе перебрасывая нунчаки из руки в руку. Я удивленно хмыкнул - вот так тихоня Муля, который мухи не обидит по жизни! Ай да молодец!

- Или тут имеет место не просто нарушение режима... а, Михалыч? вкрадчиво поинтересовался Ловцов, перехватывая нунчаки в левую руку и ударяя ими по столу.

- Делай что хочешь!
- взвизгнул по-бабьи ДПНСИ, не выдержав дерзкого напора, и суетливо отвел глаза в сторону.
- Только подследственного водворите на место...

Выйдя из помещения ДПНСИ, Ловцов сказал корпусному:

- Ты, крыса! Если с этим парнем что случится - я тебе яйца на уши натяну! Ты понял, чмо?!

Корпусной опустил голову и проникновенно вздохнул - понял, не дурак!

- Ну и славненько, - флегматично резюмировал мой приятель и сказал мне: - Тут постоянно дежурят наши пацаны - помощь оказывают персоналу СИЗО. Я им всем передам - ежели чего, шумнешь... Короче - спецназ спецназа в обиду не даст.

- Заметано, - растроганно пробормотал я, протягивая Ловцову руку. Знаешь, а я вообще-то ни за что сюда угодил... Подставили.

- Может быть, - неопределенно пожал плечами Муля.
- У нас все может быть. Ну - пока...

Вот так состоялось мое знакомство с нравами и обычаями нашего славного СИЗО. За все время моего сидения никто больше не покушался на целостность персоны вашего покорного слуги, но Судьба, эта своенравная баба, и без вмешательства воров и озлобленных бригадиров два раза нанесла мне страшные удары, от которых оправиться до конца так и не удалось... Спустя два дня Звездорванцев сообщил, что Гольдман умер, не приходя в сознание. Нового адвоката фирма подыскать мне так и не удосужилась, хотя следователь клятвенно заверял, что беспокоил Кругликова по этому поводу аж три раза.

- Заняты они, - сокрушенно сообщил Звездорванцев.
- Кругликов этот слушает пять секунд, раздраженно бросает "да знаю я, знаю!" и отключается. Видимо, проблемы какие-то...

Но отсутствие адвоката я еще мог пережить - в принципе, никакой адвокат, кроме Гольдмана, в моем положении ничего исправить был не в силах. Я просто принял этот факт к сведению и приготовился защищаться.

Второй удар был гораздо страшнее. На четвертом допросе Звездорванцев скорбно вздохнул:

- В каких отношениях вы были с главой вашей фирмы... эээ... с Чанкветадзе?

- Почему "был"?
- насторожился я.
- Был, есть и буду в прекрасных отношениях...

- Он умер, - прервал меня следователь и отвел взгляд.
- Сегодня утром, в четыре часа...

Трое суток я пребывал в прострации. Не ел, не пил, валялся на полу в своей одиночке. Уже не в первый раз Судьба так жестоко карала меня. В свое время я потерял жену, которую боготворил, - она оказалась шлюхой. Затем родители погибли в автокатастрофе - в расцвете сил, как говорят, жить бы еще да жить... Чуть позже злобные гоблины надругались над моей маленькой женщиной Милкой, которая до сих пор так и не обрела нормальный рассудок... Дон был моим последним оплотом в этом жестоком мире. Да, он был болен и находился в критическом состоянии - врачи не скрывали этого. Но я твердо верил, что этот старый половой разбойник найдет в себе силы выкарабкаться из любой, даже самой безвыходной, ситуации. А он не нашел... За годы, проведенные рядом с этим человеком, я успел привязаться к нему, как к родному отцу. Он вытащил меня из беспробудного запоя в память о моей матери и терпел рядом с собой, обеспечивая всем необходимым, давая понять, что личная привязанность значит больше, нежели выгода, трезвый расчет и еще куча рациональных критериев большого бизнеса. И вот - его не стало. Теперь я знал, что обречен. Некому было заняться моим спасением. Правда, еще оставался толстый Бо - мой боевой брат. Но умение стрелять, убивать голыми руками и жестоко управлять группировкой, талант заслонять грудью в бою и другие качества Бо были бессильны против козней мерзавцев, которые подставили меня черт знает из каких побуждений. ПРОФСОЮЗ в данном случае тоже оставался в стороне. Я уже представлял, как аналитики этой организации, скучно пожав плечами, вымарали меня из компьютерной памяти.

На последнем допросе, в очередной раз получив мат на 16-м ходу, Звездорванцев вздохнул и сообщил:

- Жаль мне вас.

- Отчего же?
- вяло поинтересовался я.
- Зря посадили?

- Да нет, - следователь махнул рукой и поморщился.
- Посадили... Что посадили - это еще куда ни шло... Отпедерастить вас пытались?

- Пытались, - согласился я.
- Но не очень удачно. Сами знаете... А что?

- Да ничего, - Звездорванцев пожал плечами.
- Суд скоро. На зону пойдете. Там обязательно отпедерастят.

- Это мы еще поглядим, - небрежно бросил я.

- Сто процентов - отпедерастят, - убежденно воскликнул Звездорванцев, - и глядеть нечего! Вы же бывший сотрудник правоохранительных органов - пойдете на "двойку", так называемую "ментовскую"... А там все повязано - Пахомовы людишки там заправляют. Юридический нонсенс...

- Жаль, значит?
- ядовито переспросил я.

- Ага, жаль, - печально подтвердил Звездорванцев.
- Неплохой мужик пропадает.

- Ну-ну, - пробурчал я и в лоб спросил: - А вот... сколько вам за меня заплатили? Только честно?!

- Ну что вы!
- удивился следователь - даже очки на лоб полезли! Кто ж нам платит?! Нам команду дают - фас!
- и все...

- И не совестно?
- поинтересовался я, глядя в бездонно-голубые глаза своего визави.
- Спите нормально?

- Совестно, очень совестно, - с готовностью согласился Звездорванцев.
- На душе кошки скребут - невмоготу!

- "Невмоготу"!
- передразнил я.
- Н-н-да... Но вы же знаете. Что дело - липовое?!

- Ну - знаю, не знаю...
- следователь сокрушенно развел руками.
- А как быть?

- Ну а ежели куда повыше сообщить?
- предложил я шепотом, подавшись через стол.
- Чтобы приехала независимая экспертиза, бригада какая-нибудь из Москвы - типа Гдляна-Иванова... А? Я бы потом вовек не забыл бы...

- Ну уж нет!
- Звездорванцев, как бы отгораживаясь, решительно выставил перед собой раскрытую ладонь.
- Это вы бросьте, сударь! Мне, знаете ли еще пожить охота - я совсем не старый еще...

- Ну а... а вот судьи - что?!
- не сдавался я.
- Ведь суд наверняка будет все рассматривать, свое расследование... А?

- Не-а, - вяло помотал головой Звездорванцев.
- Судьи - они тоже жить отчего-то хотят...

- Да-а-а, бля...
- задумчиво протянул я.
- мафия, бля! "Коза Ностра"...

- ну что вы, какая там, в задницу, "Коза Ностра", - не согласился следователь.
- В сто раз хуже. С этой "Нострой" кто-то там у них боролся были, знаете ли, примеры... А у нас - глухомань...

Вот такой разговор состоялся позавчера, на седьмом допросе. Беседа эта энтузиазма мне не прибавила.

- Бежать мне надо, - задумчиво щурясь сквозь сигаретный дым на портрет Железного Феликса, произнес я.
- А то и впрямь опустят - тут все повязано...

- Да, опустят - это точно, - согласился Звездорванцев, не отрываясь от партии.
- А вот бежать... Бежать?!
- Следователь встрепенулся - дошло, наконец, какое предложение я высказал! Подняв глаза. Он изучающе посмотрел на меня и, обнаружив, что прямо сейчас бежать я не собираюсь, облегченно вздохнул.

- Ну уж дудки, Эммануил Всеволодович! Из этого изолятора в последний раз бежал некто Тонкий - было это, если мне не изменяет память, году этак... в 1904-м. Его отправляли этапом в Красноярск - когда вывели из приемника, наскочила банда, человек двадцать, конвой перемочила и убралась восвояси. Звездорванцев развел руками и хитро прищурился: - Или у вас в Кировском районе есть банда, с которой вы приятельствуете? А?!

- Нет, нету, - сокрушенно вздохнул я.

- Ну вот, - обрадовался Звездорванцев.
- А вы говорите... А без банды не получится. Никак! Вам придется укокошить шестерых вооруженных конвоиров. И то - это только в том случае, ежели вас будут передавать караулу для перевозки на зону, в облсуд или на следственный эксперимент. Ну а передавать вас будут в наручниках или кандалах - в вашем деле написано, что вы склонны к побегу. Кроме того, здесь целое отделение спецназа... Нет, не стоит, - отрицательно помотал головой Звездорванцев и добавил с удовлетворением: - Кстати, я забираю вашу туру.

- На здоровье, - согласился я и поинтересовался: - ну а если отсюда? Ну - из этого кабинета?

- Ха! Да вы оптимист. Эммануил Всеволодович!
- развеселился Звездорванцев.
- Судите сами: метровая кирпичная кладка, решетки толщиной в два пальца - вам понадобится газовый резак. И потом - четвертый этаж! Пятиметровые потолки - здание-то дореволюционной постройки! Вы же не собираетесь сигать с пятнадцатиметровой высоты, а?! Или вы Тарзан? Гы-гы!

- Нет, не Тарзан, - грустно согласился я.
- Запросто могу поломаться... Но ведь не бывает безвыходных ситуаций? Наверняка есть какой-нибудь вариантец?

- Хм... Вариантец, - следователь задумался - в его глазах сверкнули озорные искорки.
- Ну, конечно, конечно... Вот, например, чтобы успешно отсюда слинять, надо... надо... пару тяжелых бульдозеров с отвалами, чтобы подъехали и заблокировали снаружи ворота шлюза и вход в приемник. Затем - какая-нибудь штуковина, чтобы высадить решетку этой комнаты. Знаете, ремонтные машины с корзиночкой - в ней монтер сидит и в проводах ковыряется...

- Знаю, знаю, - перебил я.
- дальше давайте!

- Дальше?
- Звездорванцев озабоченно почесал переносицу.
- Дальше... А - вот еще что: еще фургон надо, чтобы заблокировать два окна на первом этаже, которые выходят на улицу из дежурки... чтобы, как только вы побежите, не начали пулять из всех стволов дежурной части. А еще нужен человек, который знает расположение помещений в СИЗО и порядок работы - ну, положим, моей работы, чтобы дать консультацию тем, кто вас будет отсюда вытаскивать. Вывод: для успешного осуществления этой акции нужны десять человек, куча техники, которую придется откуда-то умыкнуть, а потом бросить и... и полное отсутствие у этих десятерых нормального человеческого страха перед грядущей расправой за содеянное. А такое отсутствие страха бывает, батька мой, только... эээ... только у круглых идиотов. У вас есть десять приятелей-идиотов?

- Да уж, - мрачно резюмировал я.
- Идиотов-приятелей у меня, к сожалению, нету. Все как-то недосуг было обзавестись...

- Ну вот видите, родной вы мой!
- жизнерадостно похлопал по стволу ладошкой Звездорванцев.
- Все это утопия... Так что - играйте лучше, чего там грустить о мрачном будущем! Ожидание наказания - само по себе уже наказание. Лао Цзы, кажется...

- Конфуций, - поправил я следователя.
- Ожидание смерти хуже самой смерти. Еще один неверный ход - и вам мат. А пока - шах.

- Вон вы как!
- огорчился Звездорванцев.
- Мстите?

- Мстю, - подтвердил и великодушно предложил: - Может, отдохнете, с мыслями соберетесь? Решающий ход!

- Хорошая идея, - одобрил Звездорванцев, взял сигарету, щелкнул зажигалкой и приблизился к окну.

- Интересно - откуда это здесь техника?
- растерянно пробормотал он, глядя на улицу.
- С той стороны "кирпич" висит - не должно быть вроде?

- Что за техника?
- вяло поинтересовался я.

- Да вот - полюбуйтесь, - следователь, выпустив клуб сизого дыма, пригласил меня к окну.
- Какая-то ремонтная бригада - не иначе. Здесь никто никогда не ездит - специально "кирпич" повесили, чтобы спецавтомобилям не мешали...

Я подошел к окну:

- А-а-а-а... Это, наверно, меня выручать приперлись - как раз по вашему раскладу. Все совпадает...

- Ну-ну, разумеется, - хихикнул Звездорванцев, продолжая с любопытством глазеть на улицу.

Между тем со стороны не проездной оконечности улицы к СИЗО на хорошей скорости подкатила колонна: два здоровенных бульдозера, шести тонная автоцистерна с мрачной надписью "ПРОПАН" и аварийная машина с длинной желтой стрелой, которая заканчивалась стальной корзиной.

Синхронно развернувшись, бульдозеры выпустили клуб черного дыма, взревели натужно и... бросившись вперед, намертво заблокировали ворота шлюза и вход в приемник.

- Ох!
- слабо пискнул Звездорванцев, хватаясь за сердце.

Пропановоз, ободрав облицовку стены, впритирочку прилип к окнам дежурки и тут же заглох.

- Ну ни фуя...
- только и успел изумленно вскрикнуть Звездорванцев и тут же проворно отскочил от окна. Аварийная машина подняла стрелу и, стремительно подлетев к зданию СИЗО, снайперским ударом вывалила решетку на окне нашей комнаты для допросов - при этом корзина заехала аж до самой двери и уперлась в нее. А в корзине, прикрепленный алюминиевый проволокой, торчал снаряженный коробкой на 200 патронов 7,62-мм "ПКМС".

Секунду помешкав, я растерянно почесал затылок и забрался в корзину, отмотав по ходу дела пулемет и удобно ухватив его на изготовку.

- Ну, я, пожалуй, пойду?
- спросил я Звездорванцева, который только промычал нечто нечленораздельное.
- Ей-богу, не знаю, - сообщил я следователю, качнув стволом пулемета, - откуда, чего... Но, хочу заметить, все по вашему раскладу вышло - кроме бочки с пропаном...

В этот момент стрела, резко дернувшись, отчего я едва не вывалился из корзины, забрала меня из комнаты для допросов.

Спустя семь секунд я уже стоял на асфальте возле здания СИЗО и растерянно вертел башкой на 360 градусов, наблюдая, как организованно разбегаются какие-то товарищи в тренировочных костюмах и масках.

Из-за угла здания выглянула толстая рожа в натянутом черном чулке и помахала ручищей:

- Че торчишь, Профессор? Греби сюда!
- и скрылась.

Добежав до угла, я увидел рычащий в кустах джип "Чероки" без номеров, возле которого маялся, переминаясь с ноги на ногу, чулковоискаженный Бо. За рулем сидел Коржик в маске и весело скалился, гикая от удовольствия.

- Падай!
- крикнул Бо и, пыхтя, полез на правое переднее место. Не успел я разместиться на заднем сиденье, как джип ломанулся через кусты, считая бордюры.

- Все!
- рявкнул Бо, тыча мне под нос часы.
- Минута пятьдесят! Через две минуты выскакиваем через промежуточный пост ГАИ на объездную - там нас ждут. Ловить тебя начнут через семь минут - по графику. Так что - живи пока, Профессор...

ГЛАВА 2

- Слушай решение на сутки. За вчера и послезавтра - все в норме. На объектах отключений нет. Происшествий не случилось, объем задач выполнен в соответствии с графиком...
- так начинается постановка задач исполнителям, собравшимся на веранде в бане Бо. Время - 15.00. в разных углах веранды на полу примостились четверо бригадиров периферийной группировки: Лиджик, Антон, Гаррик и Хамид. Хамид - единственный мусульманин в окружении Бо. Кавказцев Бо не любит по вполне понятным причинам. Хамида он терпит потому, что он родился узбеком в далеком солнечном Андижане. А еще Хамид когда-то закончил Санкт-Петербургское училище Внутренних войск и пару лет воевал под началом Бо. В общем, Хамид исключение из правил, особый случай, иллюстрирующий превратности корпоративной привязанности.

В стороне сижу я и Коржик - мы играем в нарды. Эх, жизнь моя жестянка! Когда-то Бо так же собирал нас - командиров взводов - и дрючил за что ни попадя. Он был командиром от бога - что называется, слуга царю, отец солдатам. Вот только задницу лизать начальству так и не научился - гордость и чувство собственного достоинства всякий раз оказывались сильнее трезвой оценки объективных факторов, требующих в нужный момент склонить голову и виновато шмыгнуть носом. Если бы не это - был бы Бо сейчас генералом, а я бы, например, гнил бы себе в СИЗО в томительном ожидании суда...

- Лиджик, у тебя там есть такой Андросов, дембельнулся недавно из ВВ, - Бо заглянул в книгу решений.
- Я звонил командиру батальона, где он служил, - говорит, классный пацан - оторви да брось. Щас он без дела мается. Пусть хлопцы наедут на него - если покажет себя мужиком, возьми в бригаду...

Бо перенес в свою новую жизнь привычную ему систему координат войсковой действительности. В группировке царит железная дисциплина, ежедневно бригадиры прибывают к 15.00 на постановку задач и представляют отчет о положении дел на подконтрольных территориях. По старой памяти Бо тащит в группировку бывших вэвэшников - все "быки" у него отслужили в оперативных бригадах и милицейских батальонах. Бо прав. Этой публикой легко управлять, они прошли через огонь локальных войн, та что никого не надо учить, и, пожалуй, самое главное - все эти ребята буквально влюблены в Бо. Потому что Родина продемонстрировала им свое феноменальное умение поворачиваться задом к людям в погонах, которые ее, эту самую Родину, защищали, не щадя крови и самой жизни как предписано уставом. А Бо всех обласкал и дал хороший кусок хлеба с бужениной. А еще - ностальгия. Пацанам по инерции мнится, что они до сих пор в единой дружной войсковой семье, во главе которой стоит мудрый командир, способный на все ради процветания своего слаженного подразделения...

- Гарик, завтра к 9.00 доложишь об уборке территории возле складов, - небрежно кивает Бо бригадиру Вознесеновки. Я знаю, о чем речь. За безобидным понятием "уборка" территории кроются переломы, ушибы и. Вполне возможно, три-четыре трупа. Возле обширных складов сельхозпродуктов обосновались цыгане. Воруют и пристают к работягам. Милиции по барабану - они им не мешают. Накануне цыган предупредили - не уберетесь, будем мочить. Они не убрались. Ну и вот...

Вот таким образом я развлекался уже три дня. Играл в нарды с Коржиком, присутствовал на деловых совещаниях Бо с бригадирами и названивал по сотовому телефону, который Бо с неохотой одолжил мне, предупредив, что этого номера в природе не существует. То есть на мой телефон позвонить не мог никто односторонняя связь.

Первым делом я связался по промежуточному телефону с Диспетчером: напомнил, что Капитан не завернул ласты в тюряге, а по-прежнему функционирует в пассивном режиме. Разговор с Диспетчером мне не понравился: эти ребята если и не вычеркнули меня из своей жизни, то намеревались сделать это в ближайшее время.

- Мне нужна помощь, - без обиняков заявил я Диспетчеру.
- Я хорошо поработал в свое время - теперь давайте впрягайтесь в мои проблемы.

- У нас сейчас свои проблемы, - неласково буркнул Диспетчер.
- А что касается твоих заморочек... короче - пока сам. Велено передать: если нащупаешь стоящую информацию по своему делу, обратись к Сухову - зам прокурора области. Знаешь такого?

Сухова я знал. В свое время он служил под началом моего отца, в бытность последнего зампрокурора области. Ходили слухи, что сейчас Сухов единственный претендент на пост областного прокурора, буде вдруг с этим выжившим из ума маразматиком брежневской школы что-нибудь случится. Но наряду с этими слухами существовала перспектива безболезненного убытия Сухова на пенсию: нынешний прокурор был крепок, блюл диету и, что самое главное, прочно сидел в замкнутом кругу региональной мафии, в которую входили губернатор, мэр Новотопчинска, начальник УВД и ряд других престижных физиономий, частенько мелькавших по каналам местного ТВ.

- Ну и что - надыбав информацию, я попрусь к этому Сухову? удивился я.
- Так он меня сдаст с потрохами! Или укокошит из персонального пистолета и получит сто штук баксов от Кировской бригады... Что-то вы там намудрили!

- Не гони волну, - неприязненно осадил меня Диспетчер.
- У Сухова в этом деле свой интерес. Ничего другого пока тебе сказать не могу. И еще - ты пока нас не беспокой. Мы тебя сами найдем, если сумеешь выкрутиться из этой передряги. Ну а не сумеешь - будем тогда думать, что с тобой делать...
- и отключился.

Затем я позвонил Милке и пообщался со Стасом. Выслушав длинное повествование о проблемах насущных, я пообещав переслать энную сумму на харчи и посоветовал потерпеть - до лучших времен. Сообщив, что в ближайшее время навестить их не смогу, я дал Стасу номер Кругликова и посоветовал напомнить этому маразматику, что Дон обещал оплачивать няньку для Милки минимум в течение года. Воля покойного, так сказать. Стас сообщил под занавес, что меня ищут. Везде якобы висят мои ксерокопии, которые снабжены пояснительной текстовкой: сволочь, маньяк и насильник. Поболтав с "родственником" еще пару минут, я порадовался, что мамеды и братва не догадались побеспокоить моих подопечных, и позвонил Славе Завалееву.

Начальник СБ фирмы с ходу поинтересовался, отчего это на его определителе нет моего номера, и сказал, что есть архиважная информация по поводу этой подставы и надо бы немедля переговорить - но не по телефону. В связи с этим он четвертого сентября (а я звонил первого) будет прогуливаться по улице Пушкина, между рестораном "Айс" и кафе "Мария". И если я - совершенно случайно, естественно, - буду между часом и двумя пополудни проезжать мимо, он, так уж и быть, сядет ко мне в машину. Только лучше бы ему меня не узнать при встрече - место больно людное. Я поблагодарил его, распрощался и пошлепал к Бо - требовать, чтобы в мою внешность произвели кое-какое оперативное вмешательство не очень болезненного характера.

После небольшой дискуссии Бо обрил меня наголо (я стал чрезвычайно похож на бракованный бильярдный шар, увы!), велел загорать с утра до вечера, чтобы изжить неестественную бледность, возникшую вследствие двухнедельной отсидки, и тем же вечером облил мою голову какой-то гадостью. Проснувшись утром, я обнаружил, что мой бритый череп и физиономию покрывают хаотично разбросанные и чрезвычайно уродливые пигментные пятна желтовато-коричневого цвета. Которые делают меня похожим на двоюродного брата Фреди Крюгера с улицы Вязов, и страшно возмутился, заявив, что с таким уродом ни одна приличная женщина не захочет спать.

- А не хер спать, - сообщил свое мнение Бо, любуясь моим пятнистым черепом.
- Тебе бы щас в живых остаться... А так ты совсем на себя непохож можешь мне поверить! Да и пройдет это скоро - через пару недель...

в течение трех суток я пытался выяснить отношения с Бо. Он и слышать не хотел о том, что мне придется побывать в городе.

- Здесь ты можешь до глубокой старости сидеть, - резонно заметил он.
- Ни одна скотина сюда ко мне не сунется - это я тебе гарантирую. А что в городе там с тобой будет - хер знает...

С точки зрения Бо, все было верно. Периферия находилась под жестким контролем его диктаторского режима, и я мог разгуливать по улицам любого из городков периферии и раскланиваться с участковыми - никому из них в голову не пришло бы повязать приближенного Бо или дать о нем какую-нибудь информацию. А в Новотопчинске Бо чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

В конце концов мне удалось уговорить Бо оказать мне помощь.

- Получится - хорошо, - резюмировал он.
- Не получится - значит, будем воевать. Все равно в этой игре гнить до старости - может, напоследок удастся устроить заварушку, чтобы весело было...

Рано утром - часов в шесть - четвертого сентября я сидел в будане (так новотопчинские менты именуют отсек в патрульной машине) раздолбанной патрульной машины, которая медленно двигалась по шоссе к городу под управлением участкового инспектора Верхнего Яшкуля Валеры Базырова, недавно получившего лейтенанта за задержание двух интуристовских шлюх, обгопстопивших какого-то негритянского вождя с дипломатической неприкосновенностью. Валера нервничал через каждые три секунды смотрел назад, чтобы удостовериться в моей невредимости.

- Да куда я денусь!
- не выдержал я.
- Езжай спокойно - радуйся жизни!

- Ага - радуйся!
- мрачно буркнул Валера.
- Вот бляха-муха! А как хорошо жизнь начиналась! Только летеху получил, дом достроил... Эх!

Валеру можно было понять. Вчера вечером его вызвал Бо и велел завезти меня в город на патрульной машине. Валера моментально загрустил самым серьезным образом.

- Повезешь его в будане, - сказал Бо.
- С ним будет три ствола. За вами поедут мои люди - без оружия. Если начнут по дороге досматривать, он всех расстреляет и уйдет. В общем - твоя задача: провезти его через два поста ГАИ и обратно. Если с ним что случится, я тебе жопу на части разорву, - в заключении сообщил Бо и как решающий аргумент присовокупил: - Или мы не одно дело делаем? Не охраняем вместе с тобой общественный порядок?

Опасения Валеры оказались напрасными. Мы благополучно проехали через оба поста ГАИ: усиленный нарядом ОМОНа шлагбаум только сделал нам ручкой. Кому могло прийти в голову, что беглый преступник разъезжает на милицейской машине?!

В пригороде нас догнал "Ниссан" с Коржиком и Сашей Шрамом - я пересел к ним, раздал пистолеты и распрощался с участковым.

- Встречаемся здесь же в 18.00, - бросил мне Валера и попытался реабилитироваться за только что перенесенные треволнения: - И смотрите у меня чтобы без глупостей!

Глупости в наши планы не входили. Первым делом мы посетили мою родную улицу и минут пять стояли возле родного подворья, изучая обстановку. В принципе Слава Завалеев сказал, что активный розыск будет продолжаться трое суток, после чего усиление снимут, но, сами понимаете, подстраховаться никогда не вредно. Не обнаружив признаков засады, я послал на разведку Сашу Шрама, который, вернувшись, сообщил, что во дворе он обнаружил какого-то здорового мужика, пьющего на веранде чай. На мента мужик не похож, но, на всякий пожарный, Саша - простая душа - вырубил его и связал бельевой веревкой. Оказавшись во дворе, я сразу узнал одного из наших телохранителей - Серегу Татарикова. Когда мы привели бедолагу в чувство, он сообщил, что Слава Завалеев выставил в хате круглосуточный пост - чтобы не разграбили в отсутствие владельца. Еще он сообщил, что здесь сидела засада, которую сняли вчера вечером.

В доме все было прибрано и аккуратно расставлено по местам входная дверь, скрипя новыми навесами, демонстрировала торцом свежий замок в смазке. Растроганный столь трепетным участием в сохранении моего имущества, я поблагодарил Серегу и велел передать Славику, что за мной не заржавеет.

До срока, обозначенного Славой Завалеевым, было еще достаточно много времени, и я не видел причин, могущих помешать мне навестить Милку и ее братца.

Припарковав "Ниссан" во дворе Милкиного дома, бойцы рассредоточились возле подъезда, а я поднялся на третий этаж и открыл дверь своим ключом. И только по той простой причине, что вот уже в течение двух лет еженедельно наведывался сюда, чтобы проверить, не грабанул ли кто пустующую квартиру. Я отвык звонить в эту дверь...

Они лежали на Милкиной кровати в спальне и занимались утренним сексом. Именно утренним: неторопливо, томно и нежно, как проснувшиеся в выходной день молодые супруги, накануне хорошо отдохнувшие и по пробуждении ощутившие наличие качественной эрекции у мужской половины тандема. Стас неторопливо наддавал тазом, глубоко проникая в Милку, а она, обхватив его спину ногами, сонно постанывала и хихикала, звонко шлепая ладошками по мощным плечам братца...

Нет, этого не могло быть... Я зажмурился и помотал головой, затем вновь открыл глаза - видение не проходило. Волосатая задница Стаса - надо вам сказать, довольно симпатичная задница, мускулистая и пропорциональная ритмично дергалась между максимально разведенных в стороны бедер сестрички. И сестричка вела себя при этом как любая нормальная женщина, которой данное занятие ничего, кроме удовольствия, не доставляет. Окно было закрыто, вокруг валялись скомканные простыни, какие-то вещи, и стоял характерный специфический запах, дающий конкретное представление о том, чем эта парочка занималась накануне.

Мне стало дурно. Господи, за что ты так со мной? Почему всех моих женщин в конечном итоге трахают какие-то посторонние мужики? Или мне так на роду написано? Или я какой-то неполноценный? А тут еще вот такой изврат братец сестричку пользует потихонечку... Причем сестричка, судя по всему, ничего против не имеет - скорее наоборот! А когда я - был грех - в последний раз с ней проделал такую штуку, ее потом три месяца откачивали от истерики. Что это?!

Растерянность моя длилась несколько секунд - до тех пор, пока левый локоть не ощутил торчащую из-за пояса ребристую рукоять револьвера, которым меня снабдил Бо. Выдернув оружие, я на цыпочках прокрался в спальню и вставил ствол между ягодицами Стаса, который, ощутив прикосновение холодного металла, перестал работать тазом и застыл, как мумия. Это меня несколько смутило: так на прикосновение металла реагируют профессионалы, которым в жизни неоднократно приходилось бывать под прицелом - в силу специфики работы, так сказать. Однако в этом случае разбираться с этой странностью я пока не собирался.

- Сестричку, значитца, пое...ваем?
- поинтересовался я, взводя курок. Стасова попа напряглась, крепче обхватив ягодицами срез револьверного ствола. Милкины ноги быстро убрались с мощной спины братца и спрятались - залезли под бедра Стаса. Глаз ее я пока что не видел = этот здоровый мужик полностью накрывал мою маленькую женщину.

- Вставай урод, - скомандовал я, вынимая ствол из положения No 1 и приставляя его к голове Стаса.
- Только побыстрее - мне некогда тут с вами...

- Что ты собираешься делать?
- хриплым шепотом поинтересовался Стас, медленно поднимаясь с кровати и по-хозяйски прикрывая Милку измятой простыней - как обычно делают все мужики, маскируя тело своей подружки от посторонних глаз. Жест этот меня добил окончательно. Это я-то посторонний?!

- Выведу на кухню и пристрелю, как собаку, - сквозь зубы прошипел я.
- А что еще можно делать с извращенцем, который надругался над родной сестрой?

В этот момент Стас полностью распрямился, и я увидел Милкины глаза. Ничего особого - то же отрешенное выражение, к которому я привык за два года. Смотрит будто бы на тебя, а видит что-то другое - свое. Будто бы нет тебя в ее жизни, или она пытается изо всех сил внушить себе, что нет...

- Ладно придуряться, - неуверенно буркнул я, адресуюсь к Милке. Уж признайся, что на поправку пошла! Я ж слышал, как ты минуту назад хихикала...

Бац! Рука с пистолетом подпрыгнула вверх от размашистого удара ногой снизу и выпустила ребристую рукоятку. На секунду я выпустил Стаса из поля зрения, сосредоточив все внимание на Милке, - а зря. Недоценил противника, не подумал, что вчерашний зечара может вот так... Бац! Мощная плюха ладонью обожгла правую щеку и отбросила меня к стене. Ударившись головой о бетон, я слегка поймал кайф и не успел увернуться от основного удара - стопой в диафрагму, только сумел резко выдохнуть и чуть присесть. Стасова стопа припечатала меня к стене весьма и весьма профессионально - возьми он на пять сантиметров ниже, наверняка вышиб бы дух намертво. Я сполз на пол и застыл без движения, от души надеясь, что Стас даст мне полторы секунды передышки, допустив "ошибку стрелка", в противном случае - прощай здоровье. Стас допустил. Отпрыгнув назад, он присел на корточки и сунулся в угол за оброненным мной револьвером. И хотя действовал он крайне проворно, этих полутора секунд мне хватило, чтобы прийти в себя. Кувыркнувшись из приседа вперед, я на выходе из оборота со всей дури жахнул Стаса кулаком по голове - как раз в тот момент, когда он ухватил пистолет и начал оборачиваться ко мне. Рухнув на пол, Стаса болезненно застонал и обомяк. Забрав пистолет, я ухватил "родственника" за ногу и поволок на кухню.

- Молодец, родной ты мой!
- пробормотал я, затаскивая Стаса в кухню и усаживая его в угол.
- Че ж тогда на перроне придурялся? Вон как машешься профи! Однако "ошибку стрелка" все же допустил - и на том тебе спасибо. Молоток...
- пробормотал я, упирая ствол револьвера в висок "родственнику". Ей-богу, мне тебя нисколько не жаль, скотина! Знал я, что на зоне человек звереет, но не настолько же.
- Краем глаза я уловил движение в дверях кухни и замолк, потрясенный немой сценой, представшей моему взору.

В дверях стояла Милка. Ее нагое тело застыло в неописуемом порыве отчаяния: руки протянуты ко мне, в глазах - страшная скорбь и мольба.

- Не надо!
- тихо прошептала она.
- Пожалуйста - не надо! Убей лучше меня!

- Вот так новость!
- озадаченно пробормотал я.
- Ты говоришь? Вразумительно и осознанно?! И эмоции проявляешь...

- Не надо, - повторила Милка, падав на колени и простирая ко мне крепко сжатые кулачки.
- Я не смогу без него жить...

- Я не брат ей, - внезапно прохрипел Стас, окончательно очнувшись. Я не брат - че уж теперь! Не стреляй...

Глупо хмыкнув, я почесал затылок стволом револьвера и растерянно развел руками. Что было сказать? Моя маленькая женщина, в течение двух лет пребывавшая практически в невменяемом состоянии, за последние две недели резко пошла на поправку, резко залюбила своего братца, который, при ближайшем рассмотрении, оказался вовсе и не братцем...

- Ну, не буду, - согласился я и засунул пистолет за пояс, предварительно аккуратно спустив курок.
- Может, кто-нибудь объяснит, что тут у вас происходит?

- Сейчас объясню, - пообещал Стас, болезненно морщась и держась за голову.
- Мне можно одеться?

- Можно.
- Я кивнул на Милку, застывшую в дверях кухни.
- И ей, очевидно, тоже. Кто-то из нас явно не подходит на роль непредвзятого созерцателя обнаженной натуры... хм... даже и затрудняюсь определенно сказать кто...

Стас поднялся со стула, все так же держась за голову, обняв Милку за плечи - она доверчиво прижалась к нему, - и они проследовали в спальню. Сердце мое болезненно сжалось, когда две обнаженные фигуры скрылись за дверью. Вот еще одна женщина уходит из моей жизни - моя лучшая половинка, дороже которой ничего на этом свете не было у меня...

Через две минуты Стас вновь сидел на кухне и неторопливо рассказывал подробности, от которых неподготовленный человек хлопнулся бы в обморок. Я - подготовленный, а потому в обморок падать не стал, а просто закуклился в чехол непроницаемого спокойствия и периодически задавал односложные вопросы.

Итак, оказалось, что Стас - координатор ПРОФСОЗА, приставленный ко мне для организации взаимодействия с сотрудницей управления этой уважаемой конторы по кличке Лиля, которую в миру я знал и ощущал как свою своенравную подружку - Оксану для того, чтобы организовать цель событий по сценарию ПРОФСОЮЗА, а именно: окончательно и бесповоротно рассорить меня с Центральной братвой и мамедами, пристроить в объятия губернаторши и... и уморить Дона своей пылкой любовью. Так все просто... Я быстро проанализировал события последнего полугодия и поинтересовался:

- Случай на вокзале - при нашей встрече... Это что - тоже задумка ПРОФСОЮЗА?

- Это экспромт, - пояснил Стас.
- Просто была установка на качественный раздор - я воспользовался ситуацией, подыграл - получилось...

выяснилось также, что насчет акций по ликвидации Снегова, Гнилова и Феликса Стас тоже в курсе. Более того, это именно он запустил утку в Кировскую бригаду о странной резиновой женщине и подстроил так, чтобы кировцы нащупали ту самую ушастую бабусю. Без того тупоголовый Протас ни за что в жизни не догадался бы увязать вместе странности катастрофы, в которой пострадал Снегов-старший.

Помимо личного участия и взаимодействия с Оксаной - Лилией, Стас должен был зорко следить за ходом событий и поправлять оные, буде вдруг что-нибудь пошло бы наперекосяк. Но пока что надобности в этом не возникало все шло как надо...

- Куда шло?
- в отчаянии спросил я.
- Для чего ПРОФСОЮЗУ это нужно? Они там что - совсем навернулись от безделья?

- А вот это я не знаю, старик, - тихо ответил Стас.
- У меня есть жесткая установка на определенный порядок действий - более я ничего не могу тебе сказать.

- Постой, постой, - вспомнил я.
- Насчет акций, мамедов и братвы это еще как-то объяснимо... А что по поводу губернаторши? Она каким боком в профсоюзный расклад попала?

- Тебе сказали, чтобы обратился к облпрокурору Сухову, если что-нибудь откопаешь?
- уточнил Стас.

- Сказали, - подтвердил я.
- Сказали, что у него в этом деле какой-то интерес.

- Ну так вот - откапывай, - резюмировал Стас.
- Когда откопаешь, тогда все узнаешь... И это не потому, что я тебе хочу раскрыть подлинную суть акции, которую задумал ПРОФСОЮЗ, - я просто сам пользуюсь одними догадками. В нашей конторе - сам знаешь - за любопытство карают безжалостно. Есть свое дело - работай помаленьку, не спрашивай что попало...

- Ничего не понимаю, - беспомощно пробормотал я.
- Ну-ка, расскажи еще что-нибудь. Может, удастся хоть какую-то целостную картинку составить.

Стас на некоторое время задумался:

- Да, вот еще что: по поводу губернаторши... Супруга мэра - упокой господи ее душу - имела скверную привычку: снимать свои и подружкины постельные баталии на видеокамеру. Эту пленку очень ловко подбросили губернатору - и ты там тоже фигурируешь... ммм... в очень даже эротическом ракурсе...

- Кто подбросил?
- живо поинтересовался я.
- И откуда ты про это знаешь? Это что - дело рук ПРОФСОЮЗА?

- Подбросила Оксана, - поспешно заявил Стас.
- Я не вхож в резиденцию мэра в отличие от нее... А пленку мы вместе с ней смотрели - у нее дома, так что... Ну, естественно, все это сделано по профсоюзному графику никакой отсебятины.

Я надолго задумался. Имелось огромное желание свернуть Стасу шею, одолжить у Бо какой-нибудь здоровенный пулемет с безразмерной лентой, ворваться в региональную штаб-квартиру ПРОФСОЮЗА и изрешетить там всех подряд, а в заключение поджечь к чертовой матери, чтобы другим неповадно было... Только где она - эта штаб-квартира? И что потом - после? Всю жизнь сидеть в Верхнем Яшкуле, слушать пение петухов и вздрагивать во сне?

- Где штаб-квартира?
- напористо поинтересовался я, решив проверить первый пункт предполагаемого плана ответных действий.

- Какая штаб-квартира?
-удивленно вытаращился Стас.

- ПРОФСОЮЗА, естественно, - спокойно ответил я, внимательно глядя собеседнику в глаза - сейчас соврет и сразу будет видно!

- А, вон что!
- не соврал, паршивец, ни один мускул на лице не дрогнул! Или до умопомрачения натренирован?
- Связь с управлением через Диспетчера - как и у тебя. В нашей конторе никто никогда не слышал ни про какие штаб-квартиры.

- А Оксана? Она же член? Значит, она должна знать!
- утвердительно воскликнул я.
- Прав я?

- Связь между членами управления - через Диспетчера, - невозмутимо выдал Стас.
- Или личным контактом в заранее обусловленном месте - по крайней мере здесь, в регионе.

- Да уж... А половая связь у вас ни того? Не через Диспетчера? съязвил я в сердцах.
- По телефону брякнул - в ответ оргазм по проводам!

- Что ты собираешься делать?
- поинтересовался Стас, проигнорировав мой выпад. В глазах его я прочел явную тревогу и озабоченность.

- А кто ты, Стас?
- спросил я, спохватившись, что этот вопрос следовало задать в самом начале беседы.
- И где настоящий Стас?

- Завалили его месяц назад - при попытке к побегу, - сумрачно сообщил Стас.
- А меня... меня так и зови - легенде я Стас, большего не требуй. Когда все закончится, разбежимся и никогда друг друга не увидим... Ты лучше скажи, как будешь дальше жить.

- Почему тебя это интересует?
- возмутился я.
- Жизнь - моя, как хочу, так и живу... А что тебе будет за утечку информации? Я, между прочим, собираюсь потребовать, чтобы ПРОФСОЮЗ оказал мне помощь в раскручивании этой ситуации - уж коль скоро они меня затащили в этакое дерьмо, так пусть расхлебывают.

- За утечку информации меня аннулируют - сам прекрасно знаешь, невозмутимо ответил Стас.
- Помощь тебе ПРОФСОЮЗ оказывать не будет ни под каким соусом - это я тебе клятвенно обещаю. Вся схема построена именно на том, чтобы загнать тебя в угол и дать возможность самостоятельно выкарабкаться. ПРОФСОЮЗ интересует побочный эффект твоего выкарабкивания - то есть те события, которые последуют за каждым твоим шагом в поисках выхода... В лучшем случае ты можешь получить какую-нибудь скудную информацию - направление движения. Но ты пока в таковой не нуждаешься - так что...

- Значит, тебе дали такую установку - загнать меня в угол? удивился я. А для чего вообще все это? Какова конечная цель?

- Мне никто такую установку не давал, - опроверг мои домыслы Стас.
- Я ж тебе сказал, какое задание я получил. Насчет побочного эффекта - это моя версия. Знаешь, работаю я давненько в этой структуре, навидался всякого... Вот и соображаю - расклад должен быть именно такой.

- А сколько тебе лет, Стасик?
- перебил я собеседника.
- На вид не моложе меня.

- Мне сорок, - ответил Стас и слегка поклонился.
- Знаешь - не очень легко играть в таком возрасте двадцатидвухлетнего пацана. Получилось?

- Не очень, - я отрицательно помотал головой.
- Если бы я не был твердо уверен, что ты брат Милки, - ни что бы не поверил, что тебе меньше тридцатника.

- Ну вот - видишь: ты все же ни на секунду не усомнился, что я это Стас, - резюмировал Стас.
- Внушение - великая вещь... А насчет Милки - ты меня, конечно, извини, но... в общем, она никогда не сможет вновь стать твоей женщиной - как ни прискорбно.

Я мрачно глянул на собеседника и отвел глаза в сторону. Вспомнил, что по этому поводу говорила мне Оксана. Значит, сходится все... Две недели моя маленькая женщина провела без меня - и этого ей хватило, чтобы полностью оправиться от недуга, преследовавшего ее два года. Значит, права Оксана - это я, именно я был мощнейшим негативным фактором, постоянным напоминанием о случившейся трагедии. Не зря она пририсовывала мой шрам своему насильнику именно я в ее помраченном сознании ассоциировался со всеми насильниками мира, вместе взятыми... Господи - как обидно! А этому чужому мужику понадобилось всего две недели, чтобы реабилитировать Милку и, помимо всего прочего, влюбить ее в себя... Меня она боится - там, в спальне, при виде меня Милка сразу же ушла в глухую защиту... А этого - любит, умереть за него готова... Как обидно-то!

- Ты что - тоже психолог?
- неприязненно поинтересовался я, не глядя на Стаса.
- Или сексопатолог? Душевнобольных секс-терапией лечишь?

- Не обязательно похабничать, - всего произнес Стас после небольшой паузы.
- Я действительно психолог, но профиль у меня несколько иной, нежели у Оксаны... У нее уровень на пару порядков выше. А я специализировался в свое время на различных патологиях в экстремальных условиях... Ну, это к предмету разговора отношения не имеет.

- Значит, с Милкой ты... не по профсоюзной разнарядке - так? уточнил я.
- И ты ее не любишь?

- Естественно, ни о какой разнарядке не может быть и речи, нахмурился Стас.
- Так получилось. Дело было вечером, делать было нечего... короче, мы с Оксаной на эту тему говорили неоднократно - по поводу Милкиного недуга и твоего места в оном... Я решил попробовать - получилось. Тебя не было и я сумел внушить ей, что все случившееся с ней - не более чем больная фантазия. Она поверила мне. Она почувствовала во мне защиту и поддержку... Вот, собственно, и все - остальное ты знаешь.

- Значит, насчет меня - полная безнадега?
- тоскливо спросил я. Мне теперь мне с ней того... никак?

- Никак.
- подтвердил Стас.
- Никак, малыш... Я еще побуду с ней некоторое время - пока события разворачиваются, - добьюсь окончательного закрепления результата - и привет. Она сможет без чьей-либо помощи жить и трудиться. Вот только с тобой ей встречаться категорически противопоказано...

Некоторое время помолчали. Я переваривал услышанное, Стас мрачно размышлял - наверняка прикидывал, как будут его аннулировать коллеги по "работе".

- Ой, как обидно!
- горько вымолвил я после затянувшейся паузы. Господи - и так у меня все плохо, так еще и это...

- Ничего - выкарабкаешься, - бесцветным голосом произнес Стас. Люди - они живучие твари, отовсюду выкарабкиваются... Жаль умирать в расцвете сил, ПРОФСОЮЗ мне такой протокол не простит.

- Не надо умирать, - великодушно разрешил я.
- Живи себе... Все, о чем мы говорили, останется между нами - слово даю... если я наору на Диспетчера, ничего от этого не изменится - верно?

- Верно, - слегка приободрился Стас.
- Ничего не изменится... ну, не будет меня - и только, остальное как шло, так и будет меня - и только, остальное как шло, так и будет идти - по профсоюзному сценарию.

- И чего это я так понравился ПРОФСОЮЗУ?
- досадливо воскликнул я.
- Они там, когда все это прогнозировали, не брали в расчет, что на каком-то этапе их мерзкого плана могу дать дуба7 Меня, между прочим, двадцать раз могли в расход вывести! На мне что - свет клином сошелся?

- Ну, ты наслышан о роли личности в истории, - мудро заметил Стас.
- Ты и есть та самая личность, с которой приключаются всякие истории и которая сама может творить эту самую историю... наверняка ПРОФСОЮЗ все это учел.

- И что мне сейчас делать?
- задал я риторический вопрос.

- Делай что хочешь.
- Стас неопределенно пожал плечами.
- Все, чтобы ты ни сделал, уже просчитано... ну, найди тех, кто тебя подставил, потом разберись с мамедами и братвой, потом... потом уж видно будет.

- А что бы ты делал на моем месте?
- хитро прищурился я на Стаса. А, психолог?

- Да то же самое, - невозмутимо ответил Стас.