Испытание на прочность

Уже почти неделя прошла после той их незапланированной прогулки по Комсомольскому парку, когда напоролись на Сережку, а Яна до сих пор не может успокоиться. Не проходит эта глупая, никому не нужная любовь, и отчаяние, и жалость к себе оттого, что так получилось… (Хоть и предупреждал не раз Мартын, да и дон Хуан тоже, что у Воина два главных врага — чувство собственной важности и чувство собственной жалости. Да и тетя Маня, она же мания величия, всегда ходит в одной связке с комплексом неполноценности — это Яна усвоила на всю жизнь… Теоретически-то ясно, надо с ними обеими расправляться, но как на практике применить?)

"С такими темпами я еще полгода буду страдать, ну и вляпалась! А он, наверно, на следующий день все забыл, как ни в чем не бывало", — Янка раскисла уже полностью. Только было отвлеклась от своих бед со всеми этими скандалами да переездами, а тут опять поднялось изнутри… Еще похлестче, чем раньше.

— Пускай бы Славик тебя подвез, — из самых лучших побуждений предложила бабуня, провожая ее на крыльце. — Что же ты не попросила?

И без того изрядно подпорченное настроение с траурным свистом спикировало вниз. "Ну конечно, на мотоцикле в короткой юбке, с распущенными волосами! Всю жизнь мечтала", — едва не ляпнула Яна, но вовремя сдержалась. А то б еще обидела бабушку ни за что ни про что, под горячую руку…

Ничего удивительного, что начавшийся на самой высокой оптимистической ноте день полетел ко всем чертям. Янка нехотя брела по заспанной утренней улице в направлении автобусной остановки, еле-еле ноги переставляла — а между тем время уже поджимало не по-детски. До начала первой пары оставалось двадцать пять минут, как раз впритык. И то при условии, что она за время трясучки в пригородном автобусе освоит левитацию: пять (или семь, с поправкой на каблуки) минут ходьбы от остановки до лицея совсем не учла! Прохлопала ушами, аналитический ум.

Серьезные и чрезвычайно сосредоточенные девчушки лет пяти прыгали в соседнем дворе через скакалку и распевали в три голоса смутно знакомую детсадовскую песню:

"Инти-инти-интерес,

Выходи на букву "эс".

А на буквочке звезда,

Там проходят поезда,

Если поезд не пройдет,

Пассажир с ума сойдет!"

Этого было достаточно, песенка прилипла на весь день. Бормоча еле слышно лишенные хоть какого-нибудь смысла слова — "инти-инти-интерес…" — Янка вышла к поселковой автостанции и на миг потеряла дар речи: перед ней плотной стеной возвышалась угрюмая молчаливая толпа. (А она-то про себя изощрялась в остроумии, что здешний народ спит до полудня, что поселок словно вымер в одночасье… А они вон где все стоят!) Вот и получила за свое городское зазнайство, за задранный нос. Лучше бы Ярика попросила подбросить до лицея, тем более, что ему по пути, вряд ли бы козью морду состроил. Переоделась бы по-быстрому в джинсы — и всего делов, так нет же!..

Между тем к остановке подкатила оч-чень скромных размеров маршрутка — человек на пятнадцать, где-то так, — и толпа, все как один, с остервенелыми лицами ринулась на штурм. Яна порядком струсила и отскочила подальше, чтоб не придавили ненароком, и закрыла на секунду глаза, пытаясь сберечь линзы от пыли. А когда открыла, то народ вокруг заметно поредел, словно в сказке: и куда только все влезли? Как в одесском сказании про резиновый автобус. "В такую забитую маршрутку я бы все равно не полезла, волосы жалко", — утешила себя девочка и приготовилась ждать, благо и местечко на скамейке освободилось.

Через двадцать минут подошел следующий автобус, из просторных междугородних. В него влезли почти все, кроме Яны и какой-то маленькой сгорбленной бабули с мешками: та суетливо проталкивала пузатые пакованы в узкую переднюю дверцу и закрывала собой весь проход. (Остальные двери почему-то не открылись.) Янка нерешительно мялась у старушки за спиной, чувствуя себя последней дурой. Счастливо влезшие пассажиры в один голос зароптали, водителю, очевидно, наскучило ждать и он без лишних разговоров тронул. Хоть стоячие места в автобусе еще были, и даже не одно…

И вот Яна осталась почти в полном одиночестве на пустой остановке, ошалевшая от этой беспробудной наглости. Злополучная бабуля, не выказывая никаких признаков расстройства или раздражения, прямо посреди тротуара развязала одну из своих серых холщовых торб — ту, что поменьше — и с невнятным бурчанием в ней копошилась.

— Ну все, на первую пару опоздала! Еще и мобильника нету… — отчаянно громко сообщила Янка, ни к кому особенно не обращаясь. Заслышав ее голос, старушка замерла над распотрошенным мешком и настороженно зыркнула темными бусинами-глазами из-под надвинутого до самых бровей цветастого платка. И удалилась, живо перебирая тонкими жилистыми ногами и ловко подхватив в одну руку сразу два мешка, бормоча себе под нос нечто вроде "бИсова дИвчина". (Что-то не внушила ей Яна Владимировна доверия!)