Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

Русанов по выработанной годами привычке смотрел на командирское звено, на машину командира и невольно ловил себя на том, что все время стремится держать в створе, на одной линии, самолет ведущего и самолет Пошиванова. Велика сила привычки: так он ходил на воздушных парадах. Да так и легче держать свое звено на заданном месте. Ему было положено осматривать левую сторону пространства, и он это делал добросовестно. И вдруг, неожиданно для себя, удивился: там, где по закону должно было идти левое звено, чтобы была симметричная «девятка», никого не было. Левее командира шел только один самолет Осипова.

«Зачем же пошли шестеркой? — подумал Русанов. — Ведь в полку еще есть исправные самолеты и боеспособные экипажи. Допустим, удачно прицелится штурман и группа сбросит дружно бомбы. На танки врага упадет тридцать шесть бомб, упадет три тысячи шестьсот килограммов железа и взрывчатки. Но ведь в танк, чтобы его поразить, нужно прямое попадание. Шестерки мало, надо бы девятку — она более живуча в воздушном бою, и удар у нее покрепче. Напрасно, наверное, командир растягивает полк на большее количество групп в течение дня».

Группа пересекла шоссе. Впереди заблестело одно озеро, за ним сразу же показалось другое. А блестящая лента шоссе покрылась черным грязным налетом. Стало ясно, что шоссе чем-то занято. Наверное, это то, ради чего они сюда пришли.

И сразу ударили зенитки.

Разрывы снарядов легли далеко впереди. Отделили шоссе от самолетов.

Но Наконечный сделал доворот на них, и на командирской машине открылись бомболюки. Разрывы зенитных снарядов стояли на одном месте, а самолеты неслись на них. Шоссе с танками впереди, между шоссе и самолетами стена из разрывов. За самолетами, справа, в хвосте, ослепительное солнце, в ореоле которого могли быть «мессершмитты».

«Ну и ну! Обстановочка, — думал Русанов, — сейчас успех зависит от того, как совпадет время залпа и высота разрыва снарядов со временем пролета самолетами пристрелянной зоны. Не совпадет — самолеты пройдут. Совпадет — кого-то не будет в строю».

Но время залпа совпало с пролетом зоны. Снаряд попал в крыло командирской машины, и на нем завернулся против потока почти целый лист дюраля. Русанов чуть не выскочил со своим звеном вперед, так как скорость головной машины упала почти на сорок километров.

Осколки догнали и самолет Русанова. Раскаленные брызги металла, словно горох, дробно стукнули по самолету. Но, видимо, обошлось. На самолете по-прежнему все работало, а штурман прокричал:

— Жив, курилка!

С командирской машины посыпались бомбы.

Русанов скомандовал:

— Бомбы!

Люки закрылись. Навстречу бомбам снизу взметнулись, теперь уже прямо от дороги, разноцветные искры трассирующих пуль и эрликоновских снарядов. Зенитчики ждали сброшенные группой бомбы и поэтому стреляли без прицела. В такое время не прицелишься. Этот огонь был не опасен.

Командир повел группу к земле. Русанов понял, что он хочет возможную встречу с истребителями врага провести у земли, где атаки снизу по группе невозможны. Посмотрел на скорость полета. Стрелка на приборе показывала чуть более трехсот километров в час. Можно было бы получить на снижении скорость и побольше. Но он представил командира сейчас в кабине. Каких усилий ему стоит удержать самолет без крена на разбитое правое крыло. Только, наверное, Наконечный, со своей огромной физической силой и хладнокровием, мог держать самолет в нормальном полете. Видно было по элеронам на крыльях, что ручка практически полностью у левого борта: правый элерон опущен вниз, а левый поднят вверх до отказа. Отпусти командир ручку, лопни тяга одного из элеронов, если она повреждена, — и самолет сразу будет неуправляем: перевернется на правое крыло и будет вращаться до самой земли.

Раздумья Русанова были прерваны голосом штурмана:

— Командир, четверка «мессеров» справа сзади — дальность километра четыре.

— Плохо. Теперь от них уж никуда не денешься. — И добавил: — Не торопись, Чумаков, и на большой дальности не стрелять.

А в голове мысль молнией: четыре километра. Это до атаки что-то около двух минут. Успеем уйти на бреющий полет — легче будет.

— Штурман! Смотри! Если немцы соображают, то будут на атаку заходить с левого, пустого фланга.

Русанов не ошибся: немцы пошли на группу всей четверкой с левой стороны.

Русановское звено «поплыло» чуть выше ведущего на левую сторону, а штурманы открыли огонь. Немцы этого не ждали. Дали по одной очереди с большой дальности и вышли из атаки вправо.

Теперь Русанов ждал, что будет дальше. Посмотрел на своих ведомых, на ведущее звено. Все турельные пулеметы штурманы повернули в сторону врага.

«Мессеры» разделились на пары и начали заходить в новую атаку, теперь сразу с двух сторон. Русанов добавил немного оборотов мотору и потянул за собой ведомых вперед, занимая положение командирской машиной ближе к фронту. Дал немного правой ноги, чтобы машина шла со скольжением влево — все врагу прицеливаться труднее, и ждал. Огненный веер прошел правее, между его машиной и самолетом ведомого. В огне было и ведущее звено.