Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

Немцы, увидев стрельбу сзади, видимо, решили, что вторая атака по одиночкам им может дорого стоить. Расходясь с набором высоты боевыми разворотами в разные стороны, «сто девятые» вышли на фланги группы Осипова, и он понял, что второй удар будет нанесен по его «илам».

Пока «мессеры» выполняли свой маневр, Осипов догнал «несмышленышей».

— «Горбатые», пристраивайтесь слева и слушай команды… Фланговые змейку над строем. Вперед никому не выскакивать.

— Командир, — крикнул Конаков, — пошли в атаку! Справа четыре. Давай под них.

Осипов довернулся, и немцам сразу пришлось резко увеличивать угол пикирования. Близкая земля не позволяла теперь им закончить атаку прицельной стрельбой с малой дистанции… Враги вышли из атаки вхолостую. Не стреляли.

«Удача». Но пристроившиеся самолеты из-под атаки «кинулись» вперед, обгоняя командира.

«Если выйдут вперед, потеряю управление».

— Вы куда побежали? Вперед ведущего запрещаю выходить.

Дал полные обороты мотору, чтобы самому удержаться на уровне обгоняющих.

— Отбили, командир, атаку. Все целы.

— Хорошо… Тормозим. Поменьше скорость. Доворот вправо.

Группа опять приняла необходимую стройность: клин в центре и две пары над ним в змейке…

Новая атака…

Опять рывок чужих самолетов вперед. Осипов за ними. Пулемет стрелка короткими очередями взахлеб отбивал атаку.

— «Горбатые», не выскакивать вперед, уменьшаем скорость. Конаков, у всех задние пулеметы работают?

— Работают. Фашисты не очень-то лезут на огонь. Видать, рога уже порядком обломаны.

— Обломаны? А может, и нет. Ты смотри, чтобы тебя не надели на снаряд.

…Непрерывные развороты и отвороты: вправо и влево, но больше вправо, под истребителей врага. «Броски» на скорости вперед и очередное торможение, чтобы удержать «чужаков» в повиновении. Сверху «мессершмитты», внизу стрельба и дым. Магнитная аномалия и маневры крутят компасы как хотят. Компас и маневры сбивают с толку Осипова.

«…Какой курс? Куда пропали впереди идущие самолеты? Куда лечу? Хоть бы помог кто?» — думает он.

Матвей устал от напряжения затяжного оборонительного воздушного боя и не может понять, почему они все еще находятся на территории противника. Бесконечные развороты для срыва атак противника то в одну, то в другую сторону, недостоверность показаний компаса, настороженность к неожиданностям пристроившихся к нему летчиков, постоянное наблюдение за врагом для определения возможного варианта нападения и поиск своих контрмер не оставляли ему времени и возможностей для того, чтобы сличить местность с картой. Он не знал, где сейчас находится группа, но уже чувствовал неладное. Нужно было срочно определить если не место, не район, то хотя бы правильный курс полета в нужном направлении. Выбрав свободную минутку — «мессеры» вновь занимали исходные позиции для атаки, — спросил:

— «Горбатые», кто знает, где мы? Я запутался. Курсом-то правильным идем? Наверное, к югу много уходим?

В ответ молчание… «Тоже не знают».

Новая атака… Ответные меры…

— Командир, мы же больше тебя крутимся… Не до ориентировки. Курс полета по солнцу выдерживай.

«Гривцов голос подал. Молодец заместитель. Однако и сам не знает, где мы. Надо влево. А немцы не дают. Все атаки со стороны солнца».

…Бой продолжался, но немцы его больше обозначали. Собой во имя победы рисковать не собирались… Матвей, выполняя «нужные» маневры, рассчитывал в уме азимутальное[26] положение солнца на это время дня на небосводе. Посчитал. Прикинул угол между направлением на солнце и продольной осью самолета. Ужаснулся — получалось, что он летит с ошибкой в курсе до сорока градусов. Атаки истребителей все время с одной стороны, из-под солнца, закрутили его в правую сторону. И он теперь идет вдоль линии фронта. Поэтому бьют его все время и с земли, и истребители не уходят.

«Вот шляпа. Как только до сих пор никого не сбили…»

Кончилась очередная осторожная атака врагов, и, как только они начали выход из нее вверх, Матвей повел своих летчиков в левый разворот. Немцы отстали.

…Под крылом, видимо, своя территория. «Где я? Хватит ползать у земли».

— Смотреть за воздухом!

Высота в двести метров открыла Матвею темные дали… Перед глазами — петля железной дороги. Осипову не понадобилась карта. Ему это место было памятно по сорок второму году — здесь ему пришлось тогда выползать с нейтральной полосы.

Все заметно упростилось: Северный полюс, солнце, земля, карта и самолет в голове переместились в разных направлениях и вошли в единую систему координат. Компас и его показания больше не беспокоили Осипова, хотя и были по-прежнему ложными. Жара в кабине существовала и не уменьшалась. Но капельки пота на лице и влажные перчатки были, видимо, не только от духоты, напряжение опасности и ответственности — тяжелей жары.