Испытание огнем. Сгоравшие заживо

Нагнулся вперед. Дотянулся до рукоятки настройки приемника и стал искать нужный позывной… В наушниках что-то пискнуло, и через шорохи эфира пробился звонкий девичий голос:

— Я — Молот, я — Молот, Двести десятого слышу. Вызываю на связь…

— Молот, я — Двести десятый, слышу хорошо…

Ответ прозвучал неожиданно мужским голосом:

— Двести десятый, я — Молот. Цель подтверждаю. В воздухе пока спокойно…

— Молот, я — Двести десятый… Понял вас… Понял!…

«Вот это уже деловая и рабочая обстановка. Коли что, так и подсказать могут».

Посмотрел на ведомых. Клин «илов» рассредоточился на пары. Справа на самолете Маслова стрелок катал на турели пулемет от одного борта к другому и прилаживался к нему, чтобы было сподручней стрелять. По внутренней связи вызвал своего стрелка:

— Тихонов! Через минуту линия фронта. Держи ухо востро, а глаза пошире…

Показался город. Копоть войны испачкала девственную чистоту снега, а потом испоганила и лазурь неба рыжевато-черными разрывами зенитных снарядов. В грязной пестроте домов и улиц Русанов не видел стрелявших, а железнодорожная станция просматривалась издалека. Ему захотелось сразу довернуть группу на станцию — так быстрее можно было выйти на дальность начала пикирования, но это раскрывало зенитчикам его планы, лишало свободы маневра.

«Ближний путь еще не самый короткий в нашем деле. Наскочишь на заградительный огонь». Решил уходить от разрывов ступеньками влево, прячась под солнце… Посмотрел на ведомых — все на местах. Голову вверх — «яки» в развороте шли боком к земле.

— Цель вижу… Похитрить надо… Атака правым разворотом.

Когда разрывы подбирались близко, Русанов отворачивал, прибавлял скорости и снова выжидал… Выжидал и твердил сам себе: «Смотри, не опоздай с маневром, четвертый или пятый залп должен попасть по группе…»

Пора было начинать атаку.

— «Маленькие», как там у вас?

— Пока тихо! Хватит петлять.

— Уже все! Пошли и разворот.

В лобовом стекле вместо неба появились бегущие справа налево улицы и дома, потом станция. Русанов вывел машину из разворота и по прицелу навел самолет на пыхтящий белым дымом паровоз в голове состава. Земля, паровоз, вагоны летели прямо на него…

Тихонов не был новичком в авиации, но сегодня выполнял свой первый боевой вылет на штурмовике. Непривычный для него боевой порядок группы, хождение над ним истребителей, разрывы зенитных снарядов — все это он воспринимал как должное. Но когда командир положил машину в крутой разворот, у него создалось впечатление, что самолет не разворачивается, а, накренившись, летит животом вперед. Земная пестрота, разрезаемая надвое килем и рулем поворота, стремительно вырывалась из-за стабилизатора и уносилась вдаль. От неожиданной перегрузки более тяжелая задняя часть пулемета вырвалась из рук и ушла вниз к патронному ящику. Взял снова пулемет в руки и упер его в грудь — так было легче держать. Потом земля пропала. За хвостом осталось одно небо да разрывы зенитных снарядов. Тихонову показалось, что подвесное сиденье из-под него кто-то выдернул, он поплыл по кабине, а потом стал падать спиной к земле, отчего никак не мог вначале вдохнуть, хотя воздуха в груди явно не хватало.

«Ага! Началось пикирование».

Справа к самолету потянулись светящиеся нити снарядов или пуль, но, не успев их перехватить, отстали.

Наконец спина нашла точку опоры. Тихонов успокоился, глубоко вдохнул прохладный, чуть попахивающий бензином воздух и обрел способность смотреть и думать.

Рядом, кроме самолета Осипова, пикирующего левее их, никого. Сзади было чистое небо.

Упираясь спиной в бронеплиту бензинового бака, думал: «Да, секунды ответственные, а сделать в таком положении сейчас ничего нельзя… Стрелять невозможно». Вздрогнул от неожиданного резкого воя. Самолет Осипова охватило с крыльев пламя, и, только когда вместе с грохотом пушек и пулеметов он уловил тряску своего самолета и запах пороха, догадался. С воем ушли эрэсы. Соседний самолет не горит — стреляет.

В это время его вдавило в сиденье, пулемет опять вырвался из рук, небо ушло вверх, показались земля и идущие сзади самолеты.

Русанов вывел самолет из атаки.

— Командир, «илы» все!

— Где истребители?

Стал искать «яков». Увидел. В вышине хоровод из самолетов. А ниже него, ближе к ним, четыре с прямоугольными крыльями — «мессеры».

— Командир, «яки» отстали. Дерутся! На нас идут две пары «сто девятых».

— Дай сигнал — красную ракету.

Тихонов взял заранее приготовленную ракетницу. Выстрелил — и сразу за пулемет. Чем ближе подходили немцы, тем громче стучало сердце. Тихонов еще раз проверил, как заправлена патронная лента в ШКАС, нет ли где перекоса. Откатил пулемет к левому борту и перебросил направо, откуда шли «мессеры».

Русанову немцев не было видно: мешала броня фонаря.

— Где там фрицы?

— Догоняют! Разошлись по два… Вот пошли в атаку на фланговых…

Тихонов облизнул сразу пересохшие губы. Расставив пошире ноги, заклинил себя между бортами кабины. Ноги обрели устойчивость, а руки мелко дрожали.

Майор стал убавлять скорость, уменьшил обороты мотора почти наполовину. Взгляд в форточку: налево — назад, направо — назад.