Испытание огнем. Сгоравшие заживо

— Не печалься, дружище, — хлопнул он по плечу старшего лейтенанта. — Худа без добра не бывает. Дежурный — это человек, облеченный большой властью и силой. В том числе технической. Загляни ко мне через часок

— Не интригуй. Время — золото.

— Думаешь, у меня его навалом? Но — надо. — Подумал и пояснил: — Тамара замерзает в своей дырявой квартире. Видишь, какой холодище. Я на днях на станции был, договорился насчет угля. Поможешь мне? Ведь я водить не умею.

— А шофер?

— Зачем посвящать его…

— А дежурить кто будет?

— Помощник. А за помощника шофер сойдет. Обязан же я посты поехать проверить. Часа за два обернемся.

Пикалову возиться с углем совсем не доставляло радости. Но Ваня сам лез в петлю, и пора было затянуть ее так, чтобы он не пикнул и безраздельно находился во власти «Кукук-21» и Блондине. Для порядка Пикалов поломался:

— И охота тебе таким грязным делом заниматься?

— Тамара замерзает, — вздохнул грустно Ваня. — Боюсь, подведешь ты меня под монастырь.

— Не подведу… Только надень комбинезон. Погрузить нам помогут, а разгружать самим придется…

Ночь была непроглядная, по-прежнему лил дождь. Колея дороги, заполненная мутной жижей, металась в свете фар то влево, то вправо. Машину водило из стороны в сторону, то и дело она ползла юзом. Не проехали и полчаса, как Пикалов взмок, словно потоки дождя лили ему за ворот комбинезона.

— Держи ровнее по колее, — посоветовал Серебряный.

— Поучи батьку щи варить, — зло огрызнулся Пикалов. — Голой задницей тебя б с твоей Тамарой по этой дороге, чтоб пыл любовный охладить.

— Зависть берет или ревность? — самодовольно усмехнулся Серебряный. — Все вы на нее зенки пялите. Но только попробуй кто помешать…

— А что ты сделаешь? — Самодовольство Серебряного смешило старшего лейтенанта, и он без жалости подзаводил его. — Начальника штаба или начмеда на дуэль вызовешь? А она точно им приглянулась.

— Гляди лучше за дорогой, — больно саданул его в бок Серебряный.

Собственно, тут никакой дороги уже не было — сплошная лужа, — а впереди в свете фар обозначился палисадничек. Пикалов крутанул баранку, чтобы объехать лужу, и машина тут же застряла. Как старший лейтенант ни газовал вперед-назад, колеса все глубже засасывала трясина.

— Ну вот, кажись, приехали. — Пикалов вытер рукавом комбинезона лоб. — Вылезай, подталкивай.

Серебряный послушно спрыгнул в грязь.

Но чем мог помочь полуторатонной, засосанной вязкой трясиной махине тщедушный шестидесятикилограммовый мужичок? Пикалов смеялся в душе над простофилей, смеялся и до отказа нажимал педаль газа, не жалея ни машину, ни своего «друга», — из-под колес летели фонтаны грязи, обдавая новенькую, может, в первый раз надетую шинель дежурного по полку, пытающегося своим хрупким плечом вытолкнуть машину.

— Еще! Еще! — кричал Ваня, когда Пикалов сбавлял обороты.

Около часа надрывно ревел мотор на краю станицы, пока к летчикам не подошел старичок. Посмотрел под колеса, безнадежно покачал головой:

— Зря машину насильничаете. Тут и трактор не сдюжит.

Пикалов выключил зажигание.

— А трактор есть в станице? — спросил он.

— Откуда? Все в МТС, к весенней посевной ремонтируются.

И только теперь Пикалов обратил внимание, что дождь прекратился, ветер повернул против часовой стрелки и усилился — верный признак улучшения погоды.

— Давно пора, — обрадовался Серебряный, словно уже выбрался из трясины. — Как поживаете, дедусь? Сильно немцы нашкодили?

— Знамо дело, — отозвался охотно старик — Все, почитай, повыгребли. Не живем, а существуем. Слава богу, у кого коровенка осталась, у кого козочка. Так вот всей станицей и держимся.

— А бутылочку у кого-нибудь достать можно?

Дед подумал.

— А почему нельзя? Знамо дело, можно.

— Мы хорошо заплатим, — засуетился Серебряный и захрустел бумажками в кармане, будто старик имел водку при себе.

Старик довел их до калитки видневшегося за палисадником небольшого дома и повернул обратно.

— Прощевайте. Всего вам доброго.

— Спасибо. До свидания, дедусь, — за обоих ответил Серебряный.

Хозяева уже спали — в доме стояла полнейшая тишина, и света ни в одной щелочке не виднелось, — но Серебряный, не обращая внимания, забарабанил в дверь. Пикалов не стал его отговаривать: больше бед — строже ответ.

Наконец в доме проснулись — в щели занавешенного окна вспыхнул огонек. Скрипнула дверь, и из сеней заспанный женский голос спросил:

— Кто там?

— Свои, любезная, свои, — ласково отозвался Серебряный и пояснил: — Летчики мы, с соседнего аэродрома. Застряли тут около вас, из сил выбились. Пустите хоть водички попить.

Женщина молчала, раздумывая, видно, как поступить.

— Кого там нелегкая? — донесся из глубины хрипловатый старческий голос.

— Летчики, бать, попить просят. И снова молчание.

— Мы заплатим. Нас вот сосед ваш к вам направил.

— Ладно, — согласилась женщина. — Только оденусь…