Испытание Раисы („Красный кабачок“)

— Во-первых, — возразил сурово Тихон, — я вернулся домой с отмороженными ногами... Напрасно моя жена лечила их — ничего не помогало! И с тех пор я болею. Да если бы я и донес, суд не поверил бы моим словам! И я был бы убит Морозом потихоньку в лесу: ведь он обещал убить Василия и не стал бы стесняться со мной! Мой грех, барыня, в том, что я молчал, но мне не хотелось умереть, не рассказав кому-нибудь про убийство!.. Теперь может идти и поп!

— Зачем же ты рассказал мне все это? — спросила Раиса. — Я же не священник и не имею власти отпускать грехи!

— Ты, — сказал тихо старик, взглянув на нее, — очень добрая женщина и всем делаешь добро! Когда я умру, ты можешь говорить все, что тебе угодно!

Он повернулся на другой бок и притворился спящим...

Раиса тихонько вышла из избы...

Выйдя из душной атмосферы темной избы, она глубоко вдохнула свежего воздуха. Уже подходя к своему дому, она вдалеке заметила Елену с сыном, возвращавшихся с прогулки.

Иногда днем Марсова решалась выходить за пределы своего парка, чтобы дать возможность ребенку подышать свежим воздухом. Раиса, вся еще во власти ужаса от услышанного, побежала по дороге и, свернув в поле, догнала свояченицу раньше, чем та вошла в парк.

Марсова, услышав, что ее зовут, остановилась. Она вначале не узнала Раисы, которая с проворством, редко встречающимся у светских женщин, бежала к ней, но узнав, Елена не удержалась от улыбки: ее порадовала эта поспешность увидеть ее после стольких месяцев, проведенных Еленой в одиночестве.

По светским понятиям Раиса была самым злейшим врагом Елены, но последняя не могла удержаться от движения симпатии при такой искренности.

Запыхавшаяся Раиса остановилась около свояченицы, не будучи в силах говорить. Елена, улыбаясь, протянула ей руку, и молодая женщина подала ей свою.

— Мама, — сказал вдруг Саша, пристально глядя на Раису, — эта тетя приходила, когда я был болен?

— Ты меня узнал? — радостно спросила его Раиса.

— Да! Вы такая добрая тетя и так хорошо меня лечили!

Саша взял руку Раисы и с рыцарским уважением, комичным и трогательным у ребенка в эти годы, поцеловал ее.

Марсова улыбалась.

Раиса поцеловала мальчика в лоб, а затем обратилась к матери.

— Я узнала потрясающие новости, — сказала она, — вы скоро оправдаетесь в глазах всего света!

Марсова, побледнев, облокотилась на ограду парка.

— Вы что-нибудь узнали? — прошептала она.

— Я знаю все: место, имена. У меня лишь один свидетель, но их скоро будет двое!

Она помолчала, заметив, что Елена едва стояла: бледность все больше и больше разливалась по ее лицу.

— Имейте ко мне доверие, — тепло проговорила Раиса и вторично поцеловала мальчика, глядевшего на нее с удивлением и страхом.

— Что вы хотите делать? — спросила Елена слабым голосом.

— Все, что необходимо, когда имеешь право на своей стороне, — порывисто ответила молодая женщина. — Я поклялась всю свою жизнь посвятить на это дело!

Глаза обеих встретились, и Елена слегка покраснела.

— Если вы меня выручите из такой беды, мой брат способен...

Раиса, густо покраснев, опустила глаза. Мальчик подошел к ней и доверчиво стал гладить ее мягкую нежную ручку.

Елена печально покачала головой.

— Сама я ничего не могу сделать, — прошептала она, — и мне так страшно...

Длинная тень обрисовалась невдалеке.

— Видите, — сказала в страхе Елена, — за мной всюду следят!

— За вами ли? Быть может, за мной?

— О! Вы посланы царем, вы священная особа! Разве вы не заметили, как вас все здесь уважают?

Слова Елены дышали грустью.

Раиса поняла ее.

— Служил у вас кучер Василий? — спросила она, меняя разговор.

— Да, он ездил с мужем.

— Не удивляйтесь, если вы увидите его у меня! Я хочу взять его к себе в услужение!

Елена хотела что-то сказать, но Раиса остановила ее.

— До свидания, — проговорила она, — возвращайтесь к себе!

И обе женщины расстались.

Не пройдя и десяти шагов, Раиса встретила вечно улыбавшуюся Мавру.

— Добрый вечер! — сказала крестьянка.

Раиса, слишком возбужденная, чтобы отвечать, кивнула головой и пошла быстрее.

Мавра осталась неподвижной, глядя ей вслед.

— Какое несчастие, — прошептала она, — что эту нельзя удалить отсюда!

37.

Не прошло и недели, как Персианова была крайне удивлена: коляска графини Грецки, запряженная четверкой вороных, остановилась у ее крыльца и Раиса, сама Раиса вышла из нее.

Удивление это было так сильно, что Персианова оставалась неподвижной и тогда, когда Раиса вошла в гостиную... Она широко раскрытыми глазами смотрела на гостью, думая, что это сон. Но Раиса, одетая в полутраур, подошла к ней и протянула руку.

— Вы видите, сударыня, — сказала она, — я осмелилась приехать к вам!

Лицо Персиановой расплылось в широчайшей улыбке. Визит Раисы считался честью, которой все добивались. Эта ничтожная дочь фельдшера так сумела поставить себя, что в провинции стояла выше всех мнений.

Если бы молодая женщина, случайно ставшая графиней Грецки, вздумала бы искать знакомств в провинции, то нет сомнения, все двери были бы закрыты для нее. Но она повела замкнутую жизнь, ни с кем не знакомясь, и это дало повод заискивать у нее.