Испытание Ричарда Феверела

– Мы только что чудесно поговорили о кулинарии, – вмешался Адриен.

– О кулинарии! Это в такой-то вечер? – лицо Ричарда искривилось гримасой, вроде той, которую вызвал у Гиппиаса свадебный торт.

– Дорогой мой! Это же очень полезно, – весело возвестила Люси.

– Поверьте, я совершенно согласна с вами, дитя мое, – сказала леди Джудит. – И, мне кажется, тут вы одержали над нами верх. Что до меня, то я непременно постараюсь когда-нибудь заняться кулинарией.

– Что, короче говоря, призвание женщины, – изрек Адриен.

– А скажите на милость, в чем же заключается призвание мужчины?

– Попробовать все, что приготовлено, и высказать свое мнение.

– Предоставим это им, – сказала леди Джудит Ричарду, – у нас с вами такого равновесия сил и такой гармонии никогда не будет.

Можно было подумать, что Ричард готов отказаться от всего на свете ради этого прелестного личика, ради своей богини.

На следующий день Люси снова пришлось притвориться трусихой, и сердце ее разрывалось при виде того, на какую муку она обрекает его своей нерешительностью и нежеланием ехать с ним вместе к его отцу. Муж был с ней ласков и терпелив; он уселся с ней рядом, для того чтобы воззвать к ее благоразумию, и употребил все убедительные доводы, какие только мог отыскать.

– Если мы поедем к нему с тобой и он увидит нас вместе; если он убедится, что ему нечего за тебя краснеть, а скорее напротив – он сможет еще гордиться тобой; окажись ты только возле него, тебе и говорить не надо будет… и не пройдет и недели, как мы заживем в Рейнеме счастливою жизнью, я в этом так же уверен, как в том, что я живу на свете. Я ведь хорошо знаю отца, Люси. Никто не знает его так, как я.

– А разве мистер Харли его не знает? – спросила Люси.

– Адриен? Что ты! Адриен знает только одну сторону человечества, Люси; и далеко не лучшую.

Люси склонялась к более высокому мнению о том, кого она победила.

– Так это он тебя так напугал, Люси?

– Нет, нет, Ричард; нет, что ты! – вскричала она и поглядела на него еще нежнее, оттого что не сказала ему в эту минуту всей правды.

– Отца моего он вовсе не знает, – сказал Ричард. Однако Люси держалась других взглядов касательно мудрого юноши и втайне осталась при своем мнении. Она никак не могла представить себе баронета существом, наделенным человеческими свойствами, – великодушным, снисходительным, исполненным страстной любви; словом, таким, каким его пытался изобразить Ричард и каким продолжал считать его и теперь, когда Адриен явился к нему со своей миссией, сквозь которую проглядывало истинное лицо его отца. Для нее сэр Остин продолжал оставаться вышедшим из мрака страшилищем.

«Почему ты так непримирима к нему?» – несколько раз восклицал Ричард. Она же в душе была уверена, что Адриен прав.

– Так вот, знай, без тебя я к нему не поеду, – отрезал Ричард, и тогда Люси попросила его подождать еще хоть немного.

Теперь Купидон уже начинал ворчать, и у него были на то свои основания. Адриен решительно отказывался пускаться в обратный путь, пока водная стихия окончательно не угомонится и море не станет гладким, как стекло. Юго-западный ветер, однако, хвастливо насмехался над подобными сравнениями; дни стояли чудесные; Ричарда неоднократно приглашали проехаться по морю; однако Люси всякий раз просила его оставить ее дома в обществе Адриена, полагая, что, как хозяйка, она не должна его покидать. Спорить с Адриеном не имело ни малейшего смысла. Стоило Ричарду только намекнуть на то, что его кузен не дает Люси с ним поехать, как мудрый юноша непременно замечал: «Это весьма уместная интерлюдия к твоему до крайности пылкому поведению, мой милый мальчик».

Ричард спросил жену, о чем это она с ним столько времени говорит.

– Обо всем на свете, – ответила Люси, – не об одной только кулинарии. Он такой занятный, хотя он, надо сказать, высмеивает «Котомку пилигрима», чего, на мой взгляд, ему не следовало бы делать. И потом, знаешь что, милый… только не сочти это излишней самонадеянностью с моей стороны. По-моему, я начинаю ему немного нравиться.

Ричарда это смиренное признание рассмешило.

– Да найдется ли хоть кто-нибудь, кому бы ты не понравилась, кто бы не восхитился тобою? Не пленила ты разве уже лорда Маунтфокона, и мистера Мортона, и леди Джудит?

– Да, но он же принадлежит к твоей семье, Ричард.

– И те все тоже присоединятся к ним, если только она не струсит.

– Не может быть! – вздыхает она, и он журит ее. Победа над эпикурейцем, как и вообще всякая победа молодой жены над кем-то, кроме собственного мужа, может дорого ей обойтись. В эти тревожные для него дни Ричард оставался часто наедине с леди Джудит. Он советовался с нею касательно того, что он именовал «трусостью Люси».

– Мне кажется, она не права, – сказала леди Джудит, – но надо уметь ублажать прихоти молодых жен.

– Так, значит, вы советуете мне ехать одному? – спросил он, нахмурив брови.

– А что же вам еще остается делать? Помиритесь с ним сами, и как можно скорее. Вы же не можете повезти ее с собою как пленницу, не правда ли?