Испытание Ричарда Феверела

Вспыхнувшее пламя осветило мертвенно-бледное лицо. Черные волосы ниспадали на плечи и наполовину закрывали лоб. Она шла медленным шагом и, подойдя к нему, устремила на него странный взгляд, вытянутый палец ее, как у ведьмы, был опущен, и действу этому сопутствовало похоронное пение. Он ничего не слышал, он думал о том, сколь обольстительна представшая перед ним ведьма и сколь изыскан весь этот фантастический ужас. В прищуре ее глаз что-то напомнило ему давно забытую им картину; но картина эта, казалось, была занавешена. Никакой аналогии, в сущности, тут быть не могло, ибо красота этой женщины была от дьявола, а там, насколько он мог вспомнить, была красота серафическая.

Охватившее его раздумье, да и все это представление были прерваны неожиданным криком. Пылавший спирт вылился с подноса, который она держала в руках, прямо на пол. Она не растерялась и поставила поднос обратно на стол, в то время как он тушил загоревшийся ковер. Она опять закричала: ей показалось, что она сама горит[148]. Он упал на колени и обхватил ее юбки снизу, несколько раз проведя рукой сверху вниз.

Продолжая стоять на коленях, он поднял глаза и спросил:

– Ну как, теперь вы в безопасности?

Она наклоняла голову все ниже и ниже и глядела на него сверкающими глазами; наконец волосы ее коснулись его щеки.

– А вы? – спросила она.

Неужели перед ним в самом деле была ведьма? Колдовским было ее дыхание; колдовскими – волосы: прикосновение их жалило, и казалось, что вокруг вьются змеи.

– Ну как у меня это получается, Дик? – со смехом спросила она.

– Как и все, что вы делаете, Белла, – сказал он и перевел дух.

– Послушайте! Не стану я ведьмой: меня можно сжечь, превратить в золу, но ведьмой я никогда не стану! Нет, не стану, нет, не стану.

Пропела она, тряся головой и притоптывая каблуками.

– И вид же у меня, наверное. Надо пойти и привести себя в порядок.

– Нет, не надо ничего менять. Мне нравится, когда вы такая. – Он поглядел на нее, дивясь ей и восхищаясь. – Мне никак не представить себе, что все это вы – даже когда вы смеетесь.

– Ричард, – она сделалась серьезной, – вы собирались поговорить со мной о моих родителях.

– Какой вы сейчас выглядели неистовой и страшной, Белла!

– Ричард, отец мой очень уважаемый человек.

– Белла, ваш образ будет теперь являться мне как привидение.

– Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, Ричард.

– Не убирайте волосы наверх, Белла.

– Я была единственным ребенком!

Она сокрушенно покачала головой, глядя на искрившийся в камине огонь.

– Ах, да! Расскажите о вашем отце, Белла. Расскажите о нем.

– Так что же, я буду являться вам, и подходить к вашей постели, и восклицать: «Час пробил»?

– Милая Белла! Если вы скажете мне, где он живет, я к нему поеду. Он примет вас. Он не откажет – он вас простит.

– Если я начну являться вам по ночам, то вы не сможете забыть меня, Ричард.

– Давайте, я поеду к вашему отцу, Белла… давайте, я поеду к нему завтра же. Отдаю вам все мое время. Больше я ничего не могу вам отдать. Белла! Белла! Дайте мне вас спасти.

– Выходит, я больше всего вам нравлюсь растрепой, негодник вы этакий! Ха-ха! – Она кинулась в сторону, и волосы ее снова разметались; проскользив по комнате, она бросилась на диван.

Голова у него закружилась: он был околдован.

– Давайте будем говорить о самых обыкновенных вещах, Дик, – донесся ее голос с дивана. – Это ведь наш с вами последний вечер. Последний? Ух! Есть от чего расчувствоваться. Как там ваш мистер Рипсон, Пипсон, Нипсон?.. Пусть это не очень лестно для него, только я неспособна запоминать подобные имена. Отчего это у вас такие друзья? Никакого благородства. Скажете, он от этого не хуже? Для меня, например, он уж очень ничтожен. Что же вы сели так далеко? Сейчас же идите сюда. Ну вот, я сяду и буду сидеть как положено, и вам здесь хватит места. Говорите, Дик!

Он размышлял о том, что глаза у нее карие. Стоило ей захотеть, и в них загорался надменный огонек, а в иные мгновенья вкруг них разливалась истома. Щеки ее горели от возбуждения. Он был юношей, а она – чаровницей. Он – героем; она – принявшим образ женщины блуждающим огоньком.

Глаза ее сделались томными, щеки порозовели.

– Вы еще не уходите от меня, Ричард? Вы еще останетесь?

У него и в мыслях не было от нее уходить.

– Это ведь наш последний вечер… боюсь, что даже наш последний час в этом мире, а я не хочу встречаться с вами в другом; бедному Дику пришлось бы спускаться в одно очень, очень неудобное место, чтобы меня проведать.

Он схватил ее за руку.

– Вот как! Так он придет и туда! Ничего не поделать: говорят, я красива.

– Вы очаровательны, Белла. Она выпила за него.

– Хорошо, допустим. Князь тьмы любит очаровательных женщин, так, во всяком случае, говорят. У этого господина есть вкус! Вы ведь пока еще не знаете всех моих совершенств, Ричард.

– Сейчас меня ничто уже не поразит, Белла.