Испытание страстью

— Впечатляющее подношение, принимая во внимание то, что мы плывем на корабле.

— Очень скоро вы затоскуете по разнообразию, доступному на суше.

— Многие сочли бы пикник на борту корабля некой формой ухаживания, — заметила она, намеренно избрав насмешливый тон. — Право, это можно счесть романтичным.

— Моя цель — доставить удовольствие.

Он сверкнул своей бесстыдной улыбкой, и ее тело отозвалось на нее дрожью. Как легко ему удавалось очаровывать женщин, когда он этого хотел, сохраняя в то же время легкий непринужденный тон, ослаблявший напряженность, сквозившую в словах. Она не могла решить, была ли эта непринужденная, ни к чему не обязывающая беседа предназначена для того, чтобы успокоить ее нервы, или для того, чтобы она томилась по обычной для него страстности.

Он откусил кусочек хлеба своими безупречными белыми зубами, и почему-то даже столь неромантическое действие, как пережевывание хлеба, возбудило ее. Похоже, он не преследовал при этом никакой цели, и это вполне соответствовало ее мнению о том, что чувственность была присуща ему от природы.

Откусив кусочек сыра, Джесс обратила взгляд на бескрайнюю гладь океана. Солнце отражалось в воде, заставляя ее сверкать, и, хотя день был прохладным, она находила его прекрасным. Все ее возбуждение, вызывавшееся прежде близостью Алистера, теперь перешло в ощущение иного сорта, и это новое ощущение заставляло ее чувствовать себя живой и смаковать вкус жизни.

Ее вырастили с сознанием необходимости сохранять дистанцию между собой и другими людьми. Это не требовало особых усилий: достаточно было ее манеры говорить и держаться, и большинство мужчин отталкивало полное отсутствие интереса с ее стороны и надежды на успех. Но Алистера ее поведение только подстегивало: он видел в нем вызов и готов был ответить на него. Он не позволил бы ей отступить, и это вынуждало ее признать, что ей и не хотелось идти на попятный. Ей хотелось оставаться здесь и поддаться искушению быть вовлеченной в приключение с этим бесстыдным и порочным мужчиной.

В ней были живы воспоминания о том, что он делал с ее телом. Подобную интимность она разделяла с Тарли, но после такой ночи, сидя с ним за завтраком, не испытывала неловкости. С Алистером же чувствовала, как румянец заливает ее лицо, а тело начинает гореть и готово приветствовать его. Почему-то его прикосновения казались более интимными, чем ласки мужа. Как это было возможно?

— Вы хорошо спали прошлой ночью? — спросил он, стараясь привлечь к себе ее внимание.

Она покачала головой:

— Мы оба спали скверно.

Колфилд растянулся на своей стороне одеяла и лежал, опираясь на руку, наблюдая за ней блестящими синими глазами, умевшими видеть слишком многое.

Эти окна души старили его, открывая темные бездны, которых не должно было быть в столь молодом человеке.

— Скажите, что произошло в тот день, когда вы убежали от штурвала? Вы убегали от меня?

Джессика неловко пожала плечами:

— На палубе было слишком шумно, и кипела работа. И я почувствовала… себя выбитой из колеи.

— То, что вы не слышите левым ухом, усилило это ощущение?

Она смотрела на него, подняв брови. Теперь Джессика осознала, что он всегда шептал ей что-то в правое ухо.

— Вы заметили.

— Мне сказал Майкл.

Глаза Алистера казались очень добрыми.

Но говорить на эту тему ей не хотелось. Все в ней противилось подобному разговору, и потому она попыталась обратить его в другое русло.

— Я не убегала от вас.

— Нет?

— Тарли не стало всего год назад.

Его бровь поднялась, а лицо приняло выражение насмешливого изумления.

— И вы решили почтить его память целомудрием? И как долго?

— Двенадцать месяцев, кажется, — ответила она холодно.

— Вы стыдитесь желания, которое испытываете ко мне. Но меня это не останавливает.

Стыдится? Было ли это точное слово? Пожалуй, более подходящим было бы назвать это смущением: Ее воспитали так, что ей приходилось жить по определенным правилам, а роман с Алистером заставил бы ее переместиться на совсем другой уровень, оказаться в другом мире. Вспоминая пришедшую ему на ум аналогию с танцем, она могла бы сказать, что не знает его па и будет постоянно спотыкаться.

— Вы предлагаете пожениться?

Его голос был тихим, а тон язвительным.

— Нет! — выкрикнула она и сама испугалась поспешности своего ответа и пронзительности голоса. — Я не выйду больше замуж. Ни за кого.

— Почему же? Ведь вы были довольны своим первым браком, — возразил Алистер, протягивая руку к груше.

— Между Тарли и мной существовала редкая близость. Он знал, что требуется мне, а я знала, чего он ожидает от меня. Мы сумели образовать удивительно гармоничное единство. Весьма сомнительно, что мне могло бы снова так повезти.

— А для вас много значит отвечать ожиданиям.

Джессика встретила его взгляд. Как и всегда, в том, как он на нее смотрел, был вызов, какого она не встречала ни в ком. Он будто провоцировал ее высказать вслух мысли, которые она редко позволяла себе даже втайне.

— Когда отвечаешь ожиданиям, возникает гармония.

Алистер в задумчивости склонил голову.

— Чтобы оценить гармонию, надо знать, что такое дисгармония.