Испытание Тьмой

Знание есть ключ к Власти, но это не ответ. Знание есть опора в Пути, но это тоже не ответ. Знание есть универсальный инструмент, позволяющий достигать нужного результата в самых различных ситуациях, но и это мало что скажет непосвященному.

Знание есть оружие, которым разум сражается с Неизвестностью. И это — самый полный ответ, который может дать Посвященный.

Вера — также оружие, возражают жрецы — толкователи Завета; оружие для души, стоящей выше разума, и предназначено сие оружие для битв с Соблазнами, кои суть преграды на пути к Вершине. Довольно строгая и понятная формулировка, не можешь не признать ты, и правильность выбранной цели трудно отрицать.

Вот только жрецы часто забывают, что оружие у всякого — свое, и всякий пользуется им по-своему. Требовать даже от дисциплинированных солдат, чтобы те сражались совершенно одинаковым оружием, совершая каждый раз одни и те же движения, — верх нелепости, ведь как раз Враг (или Соблазн, если им угодно так называть Его) постоянно меняет тактику, о чем сами жрецы не устают говорить.

Навряд ли Создатель, если Он действительно существует, возражал бы против эффективных средств борьбы с Врагом (вопрос о существовании последнего не поднимается ни Посвященными, так как они часто с Ним сталкиваются, ни жрецами, ибо страх перед Врагом есть лучшая, как они считают, опора для веры народа, не искушенного в тонких материях). И временами — ты видел это воочию — Посвященные и жрецы сражались бок о бок за общее дело. Да, так бывало. Но — редко, слишком редко…

Редко, потому что, сражаясь бок о бок, объединяя веру с разумом, люди — нет, Люди! — ощущали в руках небывалую мощь и невероятную власть и над собой, и над Врагом. В эти мгновения они получали шанс раз и навсегда покончить с Ним — и всякий раз этот шанс оставался нереализованным. Почему? Да именно потому, что они ХОТЕЛИ покончить с существованием Врага — и следовали Путем Силы, Путем Войны. Потому что трижды прав был Безумный Менестрель, молвивший: «Война — это смерть и напасти, война — это ужас и боль. Война — это потуги Власти занять бесполезный престол»…

Потому что, как бы странно это ни звучало, существование Врага не опровергает существование всемогущего и всеведущего Создателя и, напротив, подтверждает его. И если вспомнить Завет, где утверждается, что Человек сотворен по точному образу и подобию Создателя, станет понятно, почему Враг есть у каждого Человека.

А также, с внезапной ясностью понимаешь ты, станет очевиден исток того самого, невесть откуда берущегося могущества Человека. И его Врага…

— Моя миссия движется к завершению, — сообщает бесшумно появившаяся за твоей спиной Эстер. — Ты уже подготовил Проход?

— Проход готов всегда, — отвечаешь ты, знаком предлагая ей устроиться рядом, чтобы иметь возможность без помех смотреть в Глаз Дракона. — Много времени это не займет. Но сперва взгляни на одну сцену.

— Ты тут что, занимаешься историей Эллады?

Интуиция у Нефилим развита не хуже, чем у тебя, да и догадаться не так сложно. Что ж еще тут, на Олимпе, делать?

— Можно сказать и так. Думаю, классические легенды тебе известны. В частности, миф о Геракле.

— Ну и что дальше?

Ответ дает вспыхнувший Глаз.

Вершина Олимпа (в точности то место, где сейчас сидите вы, но без вас, естественно). От жертвенника вверх тянется сотканная из солнечных лучей лестница.

— Ты мог бы быть среди нас, — говорит Прометею седой, выглядящий уставшим от всего на свете муж в белом хитоне и золотом лавровом венке.

— Я никогда не желал этого, Зевс, — отвечает титан. Немного оправившийся от веков, проведенных на скале, он все же кажется полумертвым рядом с Владыкой Небес.

— Думаешь, я желал? — хмуро молвит Олимпиец. — Все мы делаем то и только то, что можем и должны сделать. Выбора нет ни у нас, ни у тебя. И ты знаешь, почему.

— Я предупреждал вас и об этом.

— Но кто тогда мог поверить тебе? Даже сейчас…

— Сейчас, Зевс, заканчивается время вашей власти. Вот живое доказательство тому, — Прометей кивает на сидящего подле жертвенника Геракла. — Отравленный кровью кентавра Несса и ядом собственной стрелы, он до сих пор жив, хотя любой из вас давно расстался бы с телесной оболочкой, чтобы прекратить муки. Он жив, ибо также должен сделать нечто, доступное лишь ему.

— Ты всегда верил в человечество.

— Не обманывайся. Человечество, здесь вы зачастую правы, немногим отличается от стада. Но важно не человечество, а Человек — тот, кто смог подняться над человечеством, не отходя от него.

— И ты думаешь, мой сын — Человек? Он полубог от рождения, — с какой-то странной усмешкой произносит Зевс, — а после смерти ему предначертано стать одним из нас.

— Возможно. Но пока он — Человек, и ты в этом сейчас убедишься. Смотри!

Свет заходящего солнца падает на жертвенник. Геракл с немалым трудом поднимается, держа запятнанный собственной кровью меч обеими руками. Махайра вздымается над его плечом — и последний удар величайшего героя Эллады разрубает лестницу, соединяющую небесную обитель Олимпийцев с реальным, земным Олимпом. Затем он падает в заранее сложенный для него погребальный костер.