Испытание верностью

— Не переживайте, Лидочка, с ребёнком всё хорошо, просто… — прервался, так как в этот момент кто-то в наглую, без стука завалился в кабинет. — Не понял?! Мужчина, вы что себе позволяете?

— Выйдете немедленно! — переполошилась Тимофеевна, поднявшись со стула.

Я сначала не придала этому внимания. Подумаешь, человек ошибся дверью. Тем более, лежу за ширмой, никто меня не видит. Но потом… словно меня со всей силы ударили под дых, настолько вышибло дыхание внезапное появление Егора.

Честно? Растерялась. Дебильная ситуация. Чувствовала, что должна что-то сделать, что-то сказать. Не сидеть вот так, с оголенным животом и широко распахнутыми глазами.

Ещё и Кузьменко возмущенно пыхтел, выказывая недовольство по поводу «несанкционированного» вторжения в святую святых и всё пытался достучаться до охреневшего посетителя.  

— Уважаемый, вы кто? — он поправил на переносице очки и надменно посмотрел на Егора. — Муж?.. Брат?.. Может быть, отец ребёнка? На каких правах вы врываетесь в мой кабинет?

Каждое его слово вколачивало в меня гвоздь, заставляя жмуриться от ощущения надвигающейся катастрофы.

— Идти погуляй, — не особо замарачиваясь в соблюдении элементарных правил вежливости, посоветовал ему Студинский. После чего перевел обалделый взгляд с обомлевшей меня на монитор  компьютера.

— Что, простите?

— Что слышал. Пойди, покури.

— Я… да как вы смеете! — Ян Анатольевич побагровел, и повернулся ко мне, ожидая прояснения ситуации. А я… я только и могла, что хватать ртом воздух и сжимать простынь мечтая сейчас оказаться далеко-далеко. Желательно, на другом конце планеты.  

Ольга Тимофеевна оказалась самой сообразительной из нашей четверки. Она поспешно подхватила Кузьменко под локоть и буквально выволокла из кабинета, рассказывая о чем-то на ухо, многозначно сдвинув брови. Последнее, что я слышала, это бухтение гинеколога о том, что ему пофиг на всех спонсоров вместе взятых. Никто не смеет врываться к нему без стука. Но чем больше бубнела медсестра, тем тише становилось его недовольство.

Наконец, мы остались одни. Нервно сглотнула. Всё произошло так стремительно, что даже не успела опомниться. Как же меня захлестнуло в этот момент. И не важно, как узнал, как нашел – не имело значения. Сейчас бы выжить под убийственным взглядом, и если уж на то пошло, суметь объясниться.

Его лицо… никогда не видела на нем столько эмоций одновременно. Он неотрывно смотрел на экран и тяжело дышал, словно пробежал стометровку на время.

В голубых глазах, всего лишь на короткий миг проскочила такая теплота и нежность, что мое сердце болезненно сжалось. Егор опустился передо мной на корточки и скользнул глазами по испачканному гелем животу.

Это длилось с минуту, на протяжении которой я чувствовала себя в западне. Если не признаюсь сейчас, то не признаюсь никогда. Показалось, или время действительно остановилось?

Мысли — на уровне предчувствий. Им хотелось открыться, объясниться. Снять невидимые оковы сомнений. Внутри всё плавилось, рушило воздвигнутые барьеры из запретов, сомнений, страхов. Следовало вычленить всего одну мысль — самую главную – но как же тяжело это сделать.  

— Кто? — прозвучало хрипло. Спокойно? Нет. Скорее затаенно. Обманчиво мягко.

Боже, боюсь даже представить, что за мысли сейчас роятся его голове. К горлу подкатил тугой ком. Пальцы ещё сильнее впились в мягкую обивку. Егор это заметил.

— Ты!..

— В глаза мне смотри, Лида! В глаза… — обхватил руками мое лицо, заставляя наклониться к нему. Его ладони обжигали, не позволяли отстраниться, и все мои реакции сосредоточились в этом, пускай и лишенном нежности, прикосновении.

— Ты, Егор… Ты - отец, — выдала на выдохе, заглядывая в недоверчивые глаза. Стало нечем дышать. Хотя он и опустился на корточки, но его широкие плечи, обтянутые белой водолазкой, да и вся массивная фигура подавляла, лишала воздуха, обрывая все пути к бегству.  

Егор опустил ресницы, заиграв скулами.

— Лид, признайся, чего ты добиваешься? Какие цели преследуешь? 

— Я?.. Ничего.

— Ничего?..

Наступил самый важный момент.

— Егор, посмотри на меня! — он нехотя распахнул глаза, отпустил меня и поднялся, снова сосредоточившись на мониторе. Ясно. Не хочет смотреть. — Я не могла… не хотела говорить о беременности именно из-за такой вот реакции. Из-за недоверия. Я устала оправдываться перед каждым стол…  

Он резко схватил меня за руку, оборвав на полуслове и я увидела, насколько ранимы его чувства. Насколько он уязвим в данный момент. Заблестевшие глаза, которые он быстро спрятал, прикрыв на мгновение веки, рассказали о том, о чем молчали губы.

— А как мне реагировать, м? Подскажи! Потому что я не знаю. У тебя что не слово так брехня. Что не шаг – так на*бка.

— Я не понимаю, о чем ты?  

— Не понима-а-аешь… — протянул, зловеще сверкнув глазами.

Я заторможено закивала. К чему он вообще клонит?