Испытание верностью

— Пойдем, Матвеева, потанцуем что ли. Заодно и поговорим.

— А мы разве не поговорили?

— Даже и не начинали.

Лида сбросила его руку с талии, начав нервничать. Сейчас она так уязвима перед ним. Ему стоит только поманить пальцем – и она побежит. Не сможет противостоять. И побежала бы, и не противились, знай, что её чувства взаимны.

— Нам не о чем говорить, — повернулась уходить, но Егор схватил её за плечи и, пригнувшись к уху, горячо зашептал:

— Ошибаешься, есть.

Со сцены зазвучала песня Сташевского «Позови меня» и часть гостей, утомленная ритмичными свадебными песнями с удовольствием потянулась в центр зала, увлекая их за собой.

— Я не буду пять месяцев подстраиваться под тебя, — зашипела, чувствуя, как Егор властно опустил руку чуть ниже спины, — и ждать, когда ты соизволишь признать ребёнка.

— Да-а-а? — протянул удивленно, незаметно сжав упругую ягодицу. Лида вздрогнула и наступила ему на ногу.

— Да! Я сама решу, возвращаться домой или нет. И ещё… — улыбнулась, приподнявшись на носочках, — когда рожу – тогда и поговорим. Я так решила!

— Ммм, решила она. Слушай сюда, решительная, — он вдруг схватил её в охапку, так, что опомниться не успела, — сегодня ещё поиграй в независимость. А завтра, спокойно, без лишних нервов, соберешь свои вещи и приедешь ко мне в гостиницу.  

— А если не приеду?

— Хмм, лучше тебе не знать.

Лида возмутилась.

— Егор, а мое мнение тебя совсем не волнует? В качестве кого я вернусь? Любовницы? — в горле запершило. — Скажи, кого? Молчишь?..

Егор вдохнул, зарывшись лицом в густые волосы. Уже не чувствовал привычного, демонстративного равнодушия. Пропало оно. Стоило прикоснуться к ней, поцеловать, почувствовать желанное тело, как весь самоконтроль испарился. Сейчас пульс зашкаливал от одного только созерцания, как на неё пялились мужчины. Как жадно, оценивающе рассматривали шикарную фигуру. Он прекрасно знал, о чем их мысли, потому что и сам страдал  подобным.

Как же трудно иногда сказать то, что идет от сердца. Проще ругаться, делать больно, чем признаться в чувствах.

— Помнишь, тогда, в кабинете, ты спросила, верю ли я тебе?

— Ты не ответил.

— Потому что не верил.

Она рванулась, не желая слушать то, что и так знала. Ни к чему хорошему это не приведет, да и песня давно закончилась. Сейчас вокруг них отплясывали под «Иванушек» и они совсем не вписывались во всеобщую атмосферу веселья.

— Да подожди ты! — рассердился Егор, продолжая удерживать возле себя. — Дай договорить. Лида!!..  

Всё же вырвалась. Первым порывом было вернуться к Тане. Потом, не заметив её за столом, рванула к выходу, чувствуя, что задыхается. Егор не отставал.

— Слушай, — зажал её у раздевалки и, не обращая внимания на посыпавшиеся градом удары, потащил в самый темный, непроглядный угол. — Мы поговорим, хочешь ты этого или нет. Решим всё здесь и сейчас. Знаю, ты злишься, но и я… Лида, я тоже не железный. Ты умалчивала о беременности. Врала, глядя мне в глаза. Собиралась уехать. Ладно, согласен, я был не прав. С самого начала порол горячку, желая наказать, проучить, отыметь как последнюю шлюху и выбросить из своей жизни, вычеркнуть из памяти. Но бл*дь… ты сама виновата. Сколько раз ты провоцировала меня, м? Я всегда давал тебе шанс к отступлению, а ты упорно продолжала вязнуть в болоте.

Хорошо говорил. А главное, правильно. Так и есть, она с самого начала была виноватой.

— А я и не оправдываюсь, если ты не заметил и никого не виню. За брата огромное спасибо. Правда. Ты добился своего – я жалею, что не рассказала об Удовиченко сразу. Моя ошибка. Признаю. Сотни раз пожалела об этом, но использовать себя дальше не позволю.

Егор притиснул её к стене и, перехватив выставленные вперед ладони, сжал одной рукой.

— Не позволяй… — прошептал, накрыв свободной рукой низ живота. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было.   

— Тогда отпусти, — взмолилась, не желая впадать в иллюзии. Ну не сможет она ждать пять месяцев с надеждой заглядывая в глаза.

Его ладонь опаляла кожу. Прожигала тонкую ткань платья. Заявляла права не только на тело, но и на то, что внутри. 

— Не отпущу, — произнес, всматриваясь в заблестевшие глаза. — Я люблю тебя, Лид. И ничего не могу с этим поделать.

Сказал, и будто гора с плеч упала. Выдал, как на духу, не подозревая, какую бурю эмоций вызвал. Не одному ему было сложно. Он уже вышел из того возраста, когда в огне любовной лихорадки бросаются пылкими признаниями. К этой минуте он шел не один день. Потом не будет пути назад. Потому что его любовь, с*ка, настолько редкая, что и сам с трудом поверил.     

Лида прикрыла глаза, надеясь скрыть выступившие слёзы. Ведь бывает так: когда сильно чего-то ждешь, мечтаешь, представляешь, а оно долго не идет – начинаешь свыкаться с мыслью, что его и не будет. А потом, когда долгожданное осуществляется – ты стоишь и не знаешь, как быть. Смеяться ли, плакать, визжать от восторга или… не верить. Это нужно осмыслить. Принять и пропустить через себя. Егор нависал над ней, не позволяя спрятать израненную душу. Заглядывал в неё через глаза, которые она упорно опускала.