Испытание верностью

Весна в этом году не спешила. Помнится, в 99-м ещё со Стретения всё начало таять, играть на солнце разноцветными переливами, в воздухе пахло теплом. В этом году не так. Уже и восьмое марта прошло, а снег так и не сошел, продолжая лежать на обочинах дорог серой безликой массой и припорашивать крыши домов легким покровом.

Пускай и любила зиму, но организм уже устал от холода, северных стылых ветров, затяжных вьюг. Хотелось теплого солнышка, верениц диких уток в небе, журавлиных ключей.

Не было ни тех, ни тех. Не спешили в родные края, чувствуя присутствие холодов.

Лида вздохнула, повернувшись к окну спиной и обвела свою комнату неспешным взглядом. Кроватку, основную часть детских вещей Егор купил на прошлой неделе и забрал к себе домой, заявив, что после родов они будут жить вместе. Будут. Кто ж спорит.

Улыбнулась, вспоминая, с каким упорством и рвением он добивался её на протяжении пяти месяцев. Любой бы растаял от такого напора. И знал ведь, что будет его, но всё равно нервничал. Видела, как переживал, что не может проводить с ней все дни напролет, что вынужден оставлять, уезжая на несколько дней. Постоянный тонус матки потрепал нервы всем, а ему - особенно. Он не находил себе места от одной только мысли, что может не оказаться рядом в нужный момент.  

Любое испытание – проверка чувств. Казалось бы, куда уж больше? А нет. Постоянно что-то не так. Должность Егора, её состояние, частые пребывания в больнице на так называемых сохранениях, его задержки на работе – всё это ещё больше распаляло их чувства, укрепляло любовь. Потому что на любую разлуку, на любую проблему у них выработался самый стойкий в мире иммунитет. Потому что любили настолько сильно, что порой становилось страшно.

Ни капельки не жалела, что не ответила сразу «да». Оно того стоило. Пускай это всего лишь формальность, но её ожидание вносило своеобразную перчинку в их отношения. Егор жутко бесился, не имея возможности заявить на неё законные права, а её такая позиция только забавляла. Никто не говорил, что будет легко.

Под письменным столом стояла подготовленная сумка с вещами первой необходимости. Хорошо, что удалось отпроситься домой на пару дней. Устала уже от больницы. Устала от ожидания. Поскорее бы родить.

Подошла к сумке и неуклюже наклонившись, ещё раз перебрала её содержимое. Не хотелось что-нибудь забыть. Так, кажись, всё на месте. Ох уж это волнение, как на пороховой бочке. Кузьменко сказал не волноваться и спокойно ожидать схваток. Смешной, конечно. Как тут можно быть спокойной? 

Прикоснулась рукой к животу и с любовью погладила его. Ева… Именно так Егор назвал их дочурку. И главное, железно заявил, что будет девочка, и что он уже выбрал имя. Лида не возражала. Ева так Ева. Студинская Ева. Красиво. Не хотела расстраивать, напоминая, что он мог и ошибаться. Откуда вообще взялась уверенность в том, что родится девочка? Экстрасенс, блин. Но когда на одном из УЗИ Ян Анатольевич подтвердил его заявление – стало даже как-то не по себе. Она, в отличие от любимого, такой интуицией не располагала.

— Ева, давай, не мучай маму, уже пора, — произнесла с любовью и улыбнулась. Егор общался с малышкой, прикладывая ладони к животу. И что самое поразительное, только на его голос, на его прикосновения она реагировала безоговорочно – тут же начинала пинаться, устраивая в животе самый настоящий дебош. Когда же Лида обращалась к ней, ласково напевая любимые песни с советских мультфильмов, или с нежностью касалась проступающего очертания коленки – ей отвечали едва уловимым толчком.

— Просто она знает, что я слишком сильно жду её, — отшучивался Егор, на подобные причуды.

— А я нет, что ли? — беззлобно становилась в стойку, на самом деле безумно радуясь столь яркой демонстрации интуитивной связи между отцом и дочерью.

— Конечно, нет. Что за мысли? Просто она заведомо знает, кто в семье главный и следуя законам бизнеса, пытается наладить деловые связи ещё будучи на начальном этапе.

— Угу, законам бизнеса. Скажешь ещё. Ей просто нравится твой голос. — Смеялась, оказавшись в надежных сильных руках, и замирала от нахлынувшего счастья.

Это о горе, переживаниях, бедах можно говорить сколько угодно. Тогда хочется облегчить душу, выговориться, сбросить тяжкий груз. А когда ты счастлив, то застываешь в этой оболочке, стоишь недвижимо и тихо, чтобы не спугнуть выстраданное чувство. Не нужно пылких речей, клятвенных обещаний, широких жестов. Достаточно просто переплести пальцы, прижаться к широкой груди, услышать биение сердца и ощутить легкое прикосновение губ к макушке – и всё… ты на самой вершине.

Странно, сегодня она не ощущала движений малышки.

— Ну же, радость моя, подай маме знак, что всё хорошо, — в тревоге ещё раз прикоснулась к животу, зазывая дочурку к общению. Никакой реакции. Да и поясничная область сегодня болезненна как никогда, не говоря уже о тяжести внизу живота.

— Ян Анатольевич, — первым делом набрала Кузьменко, разволновавшись на на шутку и рассказала о симптомах, — что делать? Я не хочу в больницу. Я только оттуда.

— А родить хотите?

— Конечно! — что за вопрос?