Испытание верностью

Было глупо надеяться, что Семёнова останется на выставке. Щас. Она тоже потащилась в кортеже машин, восседая за рулем красной Ауди. Ладно я, но она?.. Какого вообще фига? Та-а-ак, вдох-выдох, вдох-выдох. Раздражает.

…За длиннющим столом все едва поместились. И где их сколько набралось? Человек двадцать, как минимум.

Егор постоянно поддерживал разговор с пожилым мужчиной и периодически окутывал меня обеспокоенным взглядом. Я мило улыбалась, давая понять, что всё отлично и украдкой наслаждалась  его скользящими прикосновениями к спине.

Как оказалось, этот пожилой мужчина не кто иной, как крестный Студинского Леонид Решетняков, который уже долгие годы обитет в Москве, оставив весь бизнес старшему сыну. Егор рассказал ему о ситуации с «ТехМашем» и он дал совет задействовать в охрану территории ментов.

— … тогда у тебя будет правовое заключение о несанкционированном захвате и плюс ко всему – готовые свидетели под боком, — заключил он в конце разговора и хлебнул минералочки, вместо распиваемого вокруг конька.

Поднявшись из-за стола, Егор достал телефон. Я догадалась, что он пошел звонить Дудареву. Несколько раз и мой сотовый вибрировал от принятых сообщений. Проверила. Удовиченко, в своей излюбленной манере кнута и пряника потребовал стопроцентной отдачи нашему «общему делу» и напомнил, чтобы я была послушной девочкой. Сразу удалила переписку и залпом осушила бокал шампанского, встретившись с насмешливым взглядом Семёновой. Не смотря на недавнее чувство голода, есть перехотелось.  

— Двойка Студинскому, причем жирная. Разве можно оставлять такой бриллиант без присмотра?

Я обернулась и встретилась с внимательным взглядом тёмно-карих глаз владельца ликероводочного завода Кирилла Омельянова. Он первым заприметил Егора на выставке и всё время был рядом. Интересный, весёлый мужчина, вот только жена у него – полная противоположность. Сразу раздула перья, недовольно уставившись в нашу сторону.

— А вам – единица! — кокетливо захлопала ресницами. Лучше бы в гостиницу поехала. — Как можно оставлять жену?

— Её-то? — наклонился над самым ухом, и меня обдало спиртным. — Её можно. Её никто не умыкнет. Надорвется. — И рассмеялся, задорно подмигнув, имея в виду лишний вес благоверной. — А вот с такой красивой девушкой, как вы, я бы не против потанцевать, если, конечно, удостоюсь подобной чести.

Эх, была ни была, потанцуем. Мужчина приятной внешности. Смешной. Не смотря на бесконечные шутки, умеет держать себя в руках и вести культурную беседу.

Танцевали под песню Киркорова «Жестокая любовь» и Омельянов умело копировал певца, подпевая на припеве.

— Вот так и живем, Лидочка, — заливал он, рассказывая о своем несчастливом браке. — Страдаем от невозможности помолодеть лет так на десять и развестись.

— Скажете ещё. Вы же видели, на ком женились двадцать лет назад.

Глупая попытка поддержать разговор. А глаза-то, глаза на входной двери. Где же ты, Егор? И так всегда: потащит за собой и оставит.

— Видел, — вздохнул мой партнер. — А толку-то?

Наблюдая за его обреченным лицом и представляя, как ему перепадет после танца, я невольно заулыбалась. Умеют же люди создавать себе проблемы, ничего не скажешь. Есть жена, есть дети, внуки, многомиллионный бизнес – живи не хочу. Так не-е-ет же, нужно завести любовницу, поприставать к чужим бабам – лишь бы жизнь малиной не казалась.

Егор вернулся за стол под конец второго танца. Сосредоточенный, мрачный. Что же там случилось, что он снова вернулся в свое привычное состояние?

— Тебя ни на минуту нельзя оставить одной, — сказал задумчиво, как только я присела рядом.

— На минуту? Ничёсе у тебя проблемы с ориентацией во времени, — возмутилась, пригубив шампанское. Нравилось, как оно туманило мозг, даря обманчивое чувство легкости и беспечности. — Какие новости?

— Пока тихо.

— Егор, у меня плохое предчувствие. Может, позвонить Моренко?

Он настороженно поднял глаза.

— Уже сделал.

— И?.. Что он сказал?

— Сказал, посодействует.

Облегченно выдохнула, пытаясь не смотреть на него, понимая, что веду себя странно. Чем больше людей он подключит, тем больше шансов отстоять завод.

— А с Бердником удалось поговорить? 

— Я ведь сказал не лезть в это дело, — в голосе послышались недовольные нотки. — Сказал или нет?

Я сглотнула, не понимая, почему, как только дело касается «ТехМаша» он начинает злиться.

— Сказал…

— Разве я слишком много требую, м?

— Нет, — уже совсем не понимая, в чем моя вина. — Не слишком. Но неужели не ясно, что я переживаю?  

Егор взял меня за руку, согревая холодные пальцы в огромной ручище. Задумался. Снова далекий и непонятный. Чужой.

— О чем ты думаешь? — казалось, мы одни в ресторане. Гул голосов, музыка, женский смех – всё воспринималось как фон. Что-то несущественное и ненужное.

Он невесело улыбнулся.

— О тебе.

Я растерялась. Внутри всё сжалось. Мучительная, изнуряющая боль переплелась со сладким ожиданием грядущей ночи.

— Обо мне? — прошептала, не веря. — Что можно обо мне думать?

Егор придвинул стул ещё ближе, приподнял мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.