Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Вот еще одно показание очевидца. Писатель Н. Богданов послал письмо на имя Сталина, в котором сообщал: «Я был на передовой позиции с августа 1941 г. не просто как военнослужащий, но как писатель, как психолог, как научный работник, изучающий происходящее. Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением без всяких «внешних» на это причин, Раз не было внешних, значит, были внутренние…» (32, с. 534).

Нежелание воевать за сталинское государство порой было столь велико, что и тяжесть плена не возжигала любовь к социалистическому отечеству. Э. Манштейн привел в воспоминаниях поразивший его следующий эпизод. У Феодосии находился лагерь с 8 тыс. пленных. После высадки советского десанта в январе 1942 г. охрана сбежала. «Однако эти 8000 человек отнюдь не бросились в объятия своим «освободителям», а, наоборот, отправились маршем без охраны в направлении на Симферополь, то есть к нам» (21, с. 223).

Ничего необычного в таком поведении солдат не было. Командовавший 8-й гвардейской армией В.И. Чуйков приводит следующую ситуацию, относящуюся к январю 1945 года: ««Местность здесь (у Одера. – Прим. Б.Ш.) густо покрыта лесами… лесные массивы так и притягивали к себе немецких солдат. Им… теперь оторвавшимся от своих разбитых частей, вовсе не хотелось снова попадать под власть нацистских офицеров и ходить в контратаки до тех пор, пока не убьют… Наши штурмовые группы смело шли по просекам и тропам. Завидя их, немецкие солдаты выходили из своих укрытий, бросали оружие и сдавались в плен. Пленные комплектовались большими «пачками» по полтораста-двести человек. Конвой выделялся маленький, можно сказать, символический – четыре-пять бойцов на колонну… Идет такая колонна, а за ней следят сотни глаз прячущихся немецких солдат. Видят, что пленных никто не бьет, что шагают они бодрые, даже веселые – и сами выходят на дорогу с поднятыми руками… Поэтому конвой не только не терял пленных в пути, а, наоборот, приводил на место вдвое, втрое больше» (33, с. 153–154). Такое поведение характерно для солдат, утративших веру в победу и свое руководство.

Верхи должны были на все это безобразие как-то реагировать. И они реагировали. 12 сентября за подписями Сталина и Шапошникова вышел приказ о создании заградотрядов. В директиве констатировалось: «Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: «нас окружили» и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство… Подобные явления имеют место на всех фронтах» (23, с. 180). Предписывалось в каждой стрелковой дивизии создать заградотряд, численностью до батальона, которому придавались грузовики, бронемашины и даже танки! Заградотрядам дозволялось «не останавливаться перед применением оружия».

В советской литературе было много написано о борьбе партизан в тылу врага, но очень мало, по понятным причинам, о сотрудничестве населения с новой властью. Именно крестьяне выдали немцам Зою Космодемьянскую, задачей которой была организация поджогов хозяйственных построек в соответствии с изданным 17 ноября 1941 г. приказом Сталина о проведении тактики выжженной земли в прифронтовой полосе. И не немцы первыми пленили генерала Власова. Вот показания шеф-повара штаба 2-й ударной армии Вороновой М.И., данные ею в 1945 г.: «Когда мы зашли в деревню, названия ее не знаю, зашли мы в один дом, где нас приняли за партизан, местная «самооборона» дом окружила, и нас арестовали. Нас посадили в колхозный амбар, а на другой день приехали немцы…» (16, 1993, № 5, с. 36).

Судя по опубликованным данным, подобные факты носили массовый характер. В воспоминаниях бывших пленных зачастую так описывались момент пленения: «мы заночевали в стогу, а когда проснулись, то перед нами стояли немцы», или «мы зашли в деревню, а при выходе из нее напоролись на немцев». Кто оповещал немцев о появлении «чужих»? Кроме крестьян, больше некому. Замордованное «передовым» со времен египетских фараонов строем сельское население СССР в своей массе выразило политическое недоверие сталинской диктатуре. А за что им было тогда воевать? За подневольный труд в колхозах? За нищенскую зарплату на заводах? У сотен тысяч из них были репрессированы кто-то из родственников или друзей. Люди не могли иначе выразить свой протест против варварских условий жизни в сталинском СССР, разве что подняв руки – не на фальшивых выборах и собраниях, а в бою.