Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

На этом суждении можно было бы поставить точку, ибо в планах Сталина не было ничего такого, чего не было бы в истории мировой политики и дипломатии. Но пакт Молотова – Риббентропа стал одним из источников нового раунда холодной войны в сфере истории. Ныне спор вокруг договора в основном ведется между теми, кто требует осуждения его без всяких оговорок, и теми, кто защищает целесообразность такого соглашения. Та сторона, что требует осудить Сталина за его политику, приводит такой довод: мол, это аморальный поступок, так как был заключен договор с агрессором и фашистским режимом. Однако такой аргумент несостоятелен. Во-первых, первыми с фашистами заключили соглашение о разделе сфер влияния в Европе правительства Франции и Великобритании в Мюнхене. Собственно, именно мюнхенский сговор о разделе Чехословакии и согласие признать аннексию Австрии сломали возможную систему коллективной безопасности в Европе (ведь представителей СССР в Мюнхен не позвали, и договор был заключен сепаратно). Путь к войне был открыт не в августе 1939 г., как это пытаются представить желающие сделать козлом отпущения СССР, а в сентябре 1938 г. Сталин лишь использовал «матрицу», логику соглашения, ничего принципиального не изобретая. Как надо было вести политику «здорового эгоизма», ему наглядно продемонстрировал Запад: чтобы оградить себя от войны, Франция и Англия готовы были отдать на растерзание свою союзницу. Возникал естественный вопрос: что же в таком случае ждать от них Советскому Союзу?

На переговорах с военными делегациями Франции и Великобритании в Москве в августе 1939 г. советская сторона четко заявила о своих возможностях и обязательствах, чего англо-французская делегация не сделала. Да и вели переговоры в Москве отставные военные. Все это напоминало способ давления на Берлин, а не серьезные намерения договориться о совместных действиях против Германии. А ведь делегации Франции и Великобритании могли привезти простое предложение: в случае нападения Германии на Польшу мы совместно объявляем ей войну и вводим в бой все силы, которыми располагаем. Казалось бы, чего проще? Так почему такого предложения не последовало и на сообщение Ворошилова, что Советский Союз готов выставить 130 дивизий и 9 тыс. танков, предпочли промычать нечто неопределенное? Потому что следующим пунктом обсуждения встал бы вопрос о послевоенном устройстве, о компенсации СССР за его участие в войне. Вот к этому разговору правительства Франции и Англии были не готовы. Это Горбачев и Ельцин подписывали договора в ответ на туманные посулы. Причем Горбачев потом признавался, что его обманули, в частности в вопросе расширения НАТО на восток. Сталин был из другого теста и предпочитал иметь синицу в руках.

Кстати, о потенциальных союзниках образца 1939 г. Показательно поведение России в августе 1914 г. Не закончив мобилизацию, русские войска вторглись в Восточную Пруссию, чтобы помочь Франции. Ценой больших потерь им удалось оттянуть на себя два корпуса, что помогло спасти Париж. А Франция и Англия пальцем не шевельнули, чтобы помочь польской армии, фактически вслед за Чехословакией предав и Польшу. Получается, Сталин был прав, отказавшись иметь таких «хитрых» союзников.

Тем более непонятно, почему Сталин должен был в 1939 г. биться за интересы недружественной Польши, а не решать собственные проблемы? С какой стати Советский Союз должен был воевать с Германией ради сохранения целостности Польского государства в границах 1939 г.? Так уже было неоднократно в истории России. При Павле I русские войска спасали чужие владения в Италии, при Александре I – на аустерлицком поле – Англию от вторжения Наполеона, при Николае I – Австрийскую империю от распада. И каждый раз это заканчивалось крупным разочарованием. Павел был возмущен поведением союзников и порвал с ними. Николай с началом Крымской войны и после ультиматума Австрии с требованием очистить Дунайские княжества назвал себя дураком… Сталин, обслуживая чужие интересы, дураком быть не захотел и закончить войну, как это сделал Петр III, безвозмездно отказавшийся от завоеваний в Семилетней войне, не собирался.