Испытание волхва

Колян ничего не сказал. Он действительно побаивался, но только не последствий кражи гуся, а своего друга, и уже давно. Особенно его устрашал словно кровоточащий глаз, в котором временами появлялась дикая, первобытная злоба, и в такие моменты спорить с Егоршей было смертельно опасно. Поэтому Колян соглашался с ним во всём, не желая вызвать вспышку гнева, последствия которого были непредсказуемы. Сначала он делал это из страха, а потом по привычке, молчаливо смирившись.

– Теперь можно и домой, – сказал Егорша. – Но сначала навестим Клаву. А то сухая ложка рот дерет.

И приятели направились в магазин. По пути они поднимали ногами клубы пыли, которая постепенно снова оседала за их спинами, скрывая следы…

А гусиное стадо тем временем добрело до дома бабки Матрёны на Овражной улице. Оживлённо гогоча, гуси вошли во двор и столпились возле хозяйки, рубившей дрова. Это была широкая в плечах и бёдрах старуха, над которой прожитые годы были не властны, а жизненные невзгоды оставили после себя только глубоко затаённую настороженность в глазах, не сумев стереть добродушия с морщинистого лица. Бабка Матрёна была одинока, и гуси заменяли ей детей, доставляя ничуть не меньше хлопот и радости, чем многодетной матери её любимые чада. Она давала каждому имя, едва тот вылуплялся из яйца, и отличить одного от другого могла даже по звукам, которые они издавали. Поэтому она сразу заметила, что одного в стае не хватает. Это была самая юная и маленькая гусыня, её любимица, и бабка Матрёна, материнским сердцем почуяв недоброе, встревожилась.

– А Машенька где? – строго спросила она, обращаясь к старому гусаку, предводителю стаи. – Неужто отстала? Почему не подождали?

Старый гусак завертел головой и гневно загоготал, обращаясь к остальным. Те вразнобой и растерянно отвечали ему. Поднялся невообразимый шум и гам, который внезапно смолк, когда бабка Матрёна с силой вонзила топор в колоду, на которой рубила дрова.

– Берегитесь, – гневно произнесла старуха. – Если что плохое случилось с Машенькой, в жизнь не прощу!

Старый гусак виновато гоготнул, будто оправдываясь. Гуси снова яростно загалдели, то ли виня друг друга, то ли успокаивая хозяйку. Внезапно они разом, как по команде, развернулись и гурьбой направились к калитке, толкаясь и махая крыльями. Они явно собирались отправиться на поиски пропавшей гусыни. Но бабка Матрёна остановила их.

– А ну-ка стоять! – грозно прикрикнула она густым басом. – Сама разыщу. А вы со двора ни ногой… Головой отвечаешь, Афоня!

Последние слова она сказала старому гусаку, который попытался что-то возразить ей. Тот сразу смолк, будто понимая, что сейчас не подходящее время спорить с хозяйкой и злить её своим непослушанием. Затихли и остальные гуси. А бабка Матрёна, наспех накинув на могучие плечи телогрейку, в которой она ходила даже летом, быстро вышла со двора, не забыв плотно притворить калитку.

На Кулички надвигались сумерки, постепенно скрадывая очертания домов и деревьев. Ветер внезапно стих, и тишина, которую не нарушал даже лай собак, казалась неестественной и пугающей. Встревоженное сердце бабки Матрёны гулко билось, заглушая даже её собственные шаги и тяжелое дыхание. Она спешила, потому что в темноте уже не смогла бы найти пропажу, если бы та не подала голос. А что-то подсказывало бабке Матрёне, что этого не случится.

– Машенька, ау! – изредка кричала она. – Отзовись!

Бабка Матрёна вернулась домой только к полуночи, так и не отыскав гусыню. До рассвета она не сомкнула глаз и не ушла со двора. Но так и не дождалась.

Глава 5. Наутро

Егорша проснулся в дурном расположении духа. Вчерашний вечер явно не задался.

Началось с того, что Клава наотрез отказалась продавать им бутылку водки, да ещё и прогнала их, заявив, что для поджигателей школы вход в её магазин заказан на веки вечные, пока ад не разверзнется и не поглотит их. А если это кого-то не устраивает, то он может пожаловаться на её самоуправство участковому или главе поселковой администрации Нине Осиповне. А лучше сразу президенту России…

Клавдия, молодая дебелая баба, рослая и могучая, а, главное, чрезвычайно горластая, была грозным противником, и приятели не рискнули настаивать. Исход поединка, если бы он состоялся, был непредсказуем, даже несмотря на их численное превосходство. Тем более что полицейский участок находился всего в нескольких десятках шагов от магазина. А Илья Семёнович, в том не было никаких сомнений, встал бы на сторону женщины, а не двух мужиков, только что вернувшихся из мест не столь отдалённых, причем у одного из них за плечами висел рюкзак с украденной мёртвой гусыней. Приятели ушли из магазина, как побитые собаки, даже не огрызаясь на проклятия и насмешки, которыми их осыпала разгневанная Клавдия.

У самой Клавдии детей пока не было, но она собиралась в будущем родить их числом не менее четырёх или пяти. И уже заранее переживала, что из-за отсутствия школы в Куличках она будет вынуждена посылать их за сто километров в районный центр, где с ними может приключиться любая беда без надзора матери.