Испытание временем

А после я стала еще и чувствовать. Мою руку кто-то держал. Ладонь казалась ужасно горячей, почти обжигающей, но отряхивать я не стала. Может это у меня жар. По волосам медленно гладили. Сверху вниз, монотонно и медленно, будто невидимый пока что гость делал это уже довольно долго.

— Я дурак. Боже, какой я дурак.

Понимание немного стало приходить. Как волны, оно постепенно приближалось к берегу, но тут же исчезая у края. Сознание не хотело возвращаться. Ведь там так больно. Невыносимо больно. Последняя вспышка еще не угасла. Она маятником завлекала в свои сети. Что это за вспышка была? Заминированная машина? Чудо, упавшее с небес? Теперь мне уже не узнать.

— Моя девочка, моя бабочка. Ты сильная…

Голос не переставал повторять. Он был полон нежности, теплоты, любви и искренней заботы. Он сводил меня с ума. Ведь он отчаянно звал меня проснуться, открыть веки и ответить. Он звал меня к себе. Но разве я могу? Я так подвела. Я всех подвела.

— Бабочка, я хочу рассказать тебе кое что. То, что не знает никто. Хочу, чтобы ты знала. Я виноват. Я сильно виноват. Ввязал тебя в жестокую игру в мире безжалостных убийц. Прости, но единственное, что держало меня на плаву это ты. Только ты и ничего больше. Днем и ночью ты снилась мне. Днем и ночью я слышал твой запах, твой голос и с ума сходил. Каждый день вспоминал твой сарай, вспоминал твои рисунки. Представлял как водишь карандашом по бумаге, как кусаешь губу и безумно привлекательно хмуришь лбом. Днем отвлекался от безумных идей драками и тренировками, а вечером в ярости стрелял по банкам. Я помнил твои рисунки одногруппника. Очень много. Я ревновал. Дико злился и ревновал, но поделать ничего не мог. Когда я чистил картошку и заправлял постель, ты могла в любой момент обо мне забыть. Тебе бы помогли. Я знал, что помогут. Ты такая нежная и доверчивая. Моя девочка. Ты так изменилась. Ты была трепетной и ласковой.

Его голос был сладким медом для моих ушей. Его тихий вкрадчивый голос пробирал своей нежностью до костей. Дыхание Максима чувствовалось совсем рядом, но не достаточно близко для поцелуя. Он держался на расстоянии и это меня огорчало. Я хотела чувствовать его всего. Почувствовать его живым и невредимым. А еще хотела видеть, но слабость все еще не позволяла сделать эту роскошь.

Поэтому я слушала.

— Я даже как-то решил сбежать. Настолько был в отчаянии. Меня поймал и уговорил не делать глупостей Серега. Да, я понимал, что я нахожусь далеко и едва ли в быстрой доступности. Я планировал вернуться, но мне бы тогда все равно отлучку не простили. А потом Серега посоветовал написать. Я долго думал и решил. Думал, хуже не станет. Ночью вылазил из казарм и под луной черкал письмо сломанным карандашом, который спиздил у начальства. Первое, второе, третье улетало в неизвестность. После десятого, в которой я просто написал “ответь, что бы ни было”, я сдался. Ответа не было еще месяц. И все полгода я не жил. Представлял себе твою свадьбу с этим хмырем, которого рисовала, представлял вас в постели и ломался. Зверел и ломался. Стал выигрывать все бои, честные и нечестные, все тренировки, стрелял в цель и бил резко в самые опасные точки. Тогда меня заприметил генерал. Он собирал свою команду. Он делал это уже раньше. Но теперь ему понадобилась еще. Он следил за мной, наблюдал и в конце концов позвал. Я не сразу решился. Это ведь означало, что дембельнусь не скоро. От тебя ответ пришел неожиданно. В тот день даже пацаны стали со мной разговаривать….

Максим усмехнулся. Кажется, горько… Потому что я знала, что он вспомнил. Пришло то самое письмо, написанное мамой. Что я вышла замуж и чтобы он меня больше никогда не беспокоил. В тот день свершились все его страхи.

— Тот день решил для меня все. Я согласился строить карьеру, согласился служить у генерала и следовать его приказам. Я не знал тогда, каким он был на самом деле. О нем шла молва как о безупречном и мудром руководителе. Это потом, на горячих точках я понял. Было поздно что-либо менять. Сергей окончил службу, а меня не отпустили. Связали с контрактом и с определенными условиями. Скрутили так, что обломишься о любой закон. Подписывал же почти вслепую. Но не отказался от твоей фотографии, ведь знал, что не вернусь и уже знал, что ты пропала. Ани Явницкой не было ни в каких-либо сетях. Вот я и зверел. Шел на операцию и возвращался как не в себе.

По щеке вниз по коже потекла слеза. Рука, которая все время гладила по волосам, дрогнула.

— Родная моя…

Из меня вышел стон. Первый звук означал, что я пришла в себя. А так надеялась послушать еще. Ведь Максим вновь закроется за семью бронями и не даст поделить его боль. Я знаю его. Всегда знала.

— Моя сильная девочка, я знал, что ты сильная.

Моих губ коснулся стакан с прохладной водой. Два глотка дались неимоверно тяжело. По горлу будто прошлись наждачкой. В теле слабость, голос не в контроле, влажность застилала веки. Но ничего, абсолютно ничего не могло омрачить этот момент.

Момент, когда я открыла глаза и сфокусировала взгляд. Передо мной был Максим. Мой Максим… Целый, живой, улыбающийся. Мой …