Испытание выживанием (СИ)

Едва голова коснулась подушки, веки налились тяжестью. Уже закрывая глаза, я смотрела на заснувшую Лилит в плексигласовом боксе напротив меня.

«До скорой встречи, Лилит», — подумалось мне.

Встреча наша обязательно состоится: либо в реальном мире, либо в мире пустоты.

27 января 2071 года. 10:00

Маргинал

Жизнь коротка, и век пройдет, как день,

Всем смертным недоступна бесконечность.

Погаснет свет, и солнце скроет тень,

И только фениксу подвластна вечность.[1]

Испытание войной сродни священному огню, очищаемому землю от сорняков, из пепла которых возрождается жизнь. Пепел удобряет почву, дарит ей богатства для плодородия, вручает ей кирпичики для создания новой жизни. Я нахожу в этом захватывающем круговороте противоречивый закон мироздания: чтобы возродиться, надо умереть.

Огонь выжигает все без остатка, нет такой твердой материи, которая смогла бы противостоять огню. Огонь, как универсальное оружие Вселенной против всего, что в ней есть. Как оставленный Мироздателем запасной план, которым можно воспользоваться в крайнем случае — когда все его строительство летит к чертям, например. Когда вид, на которого было потрачено миллиарды лет усилий эволюции, не оправдал надежд и провалился под лед, истончившийся от стараний этого вида, уничтожить мир вокруг и себя вместе с ним.

Идут века, и вновь прошло сто лет,

А мир все тот же: войны, бедность, голод,

Боль, кровь и смерть…А в жилах — смертный холод…

Жизнь тяжела, и меркнет солнца свет.

— Так, мы попали в обходной коридор Зоны А, — Ольга, ткнула пальцем на планшет, куда Падальщики загрузили чертежи систем жизнеобеспечения базы, что я им любезно подарил.

Мне они больше никогда не понадобятся.

— Да, это здесь, — согласился Калеб, изучая линии на карте своего планшета. — Отсюда до ворот пятьдесят метров. Если пройдем их, до арсенала останется еще сотня.

— Осталось узнать, дошло ли наше послание хоть до кого-нибудь, — прошептал Антенна.

— Да, Маргинал! Если этого не произошло, то к тебе серьезные претензии! — привычно ругался Тормунд. — И комиксы твои паршивые, слышишь? На меня ни хрена не похоже! Профиль носа вообще не совпадает, слепошара ты лизоблюдная!

Я ухмыльнулся дерзости Тормунда, я буду по ней скучать.

— Зачем он опять прячется? — спросила Бриджит.

— Да потому что морда у него страшная, как прыщавая жопа Горе-Федора!

Тормунда больше остальных задел тот факт, что именно я являюсь автором всем знакомым провокационных комиксов, демонстрирующих жизнь Желявы под другим углом. Под моим углом. Углом с вездесущих видеокамер и прослушивающих устройств, доступ к которым я взломал еще семь лет назад, а потому знаю всю гнилую подноготную нынешнего режима, который, увы, Падальщики изменить не в силах, как бы они ни старались. Это система. А с системой бороться бесполезно. Ее можно лишь сокрушить. Сжечь дотла. Впитаться ее пеплом, чтобы создать из него нечто более прекрасное.

Падальщики собрались в мрачном потайном туннеле, что шел параллельно Зоне А. В туннеле отсутствовало центральное освещение, ручные фонари в руках Падальщиков разрезали тьму яркими лучами, железная дверь с поворотным запорным устройством блеснула металлом в желтом свете. Благодаря односторонней системе открытия дверей, секретные туннели базы уже тридцать лет остаются тайной, в которой развивалась моя жизнь.

Вчера я нарисовал новый комикс с зашифрованным посланием «Падальщики живы. Вы нужны нам. 28.01.10.00. Ворота Зоны А». Я изобразил в нем неизвестные доселе никому истории жизни людей, покинувших базу в мертвом виде и в живом. Мало, кто из ныне живущего населения узнает персонажей, почти никто не вспомнит тех реальных драм. Я хотел подловить читателей резкой сменой курса комиксов, чтобы они заподозрили в нем что-то странное еще до загадок в конце издания. Я оставил комикс в раздевалке Големов одному из солдат, который волей судьбы был разжалован из отряда специального назначения и определен в жестокую среду выживания среди мужчин, полных горячих мускулов и дымящейся ненависти к Падальщикам.

Всего за сутки комикс облетел весь военный блок, побывал в руках и бывших Падальщиков, и Назгулов и Големов, даже некоторые майоры пролистали их как бы не хотя, как бы между прочим, но внутренне надеясь найти скрытый ответ на мучающие их вопросы.

Стоило одному новобранцу разгадать скрытое послание, цепную реакцию было не остановить. Шушуканья в коридорах, туалетах, в перерывах между тренировками сделали свое дело и забитые униженные бойцы поняли, что настал их час мести.

Я помню боль, и смерть, и пустоту,

И легкий пепел — белый и холодный…

Биенье сердца…Ветер…Вдох свободный –

И солнца свет, и мира красоту!

Боль переродится в облегченье, тревоги обратятся в смиренье, а страх превратится в надежду — вот, что делает огонь. Он как сакральное очищение сути бытия от грязи пороков и грехов. Пройдя через огонь, всю грязь смывает, как под водопадом, и возрожденный мир пышет добром и верой.

Надо лишь не испугаться и сделать шаг — окунуться в пламя …

— Кажется, что-то происходит, — Лосяш привлек внимание товарищей к видеопотоку на планшетах.