Испытания

— А может быть, газета и помогла бы разобраться? Я лично уверен, что, если бы ваша заводская печать откровенно рассказала рабочим, что произошло в бригаде монтажниц, никаких слухов не было бы.

— У вас есть время побеседовать?

— Я и приехал, чтобы объясниться с вами по этому вопросу.

Известно, что в формулу «объясниться с вами» Черенцов вкладывал прежде всего намерение внимательно выслушать человека. Олег Сергеевич подробно рассказал о своей встрече с Лаврушиной и Дерюгиной, а также о том, что Вагранов прислал журналистов подготовить материал для газеты.

— Ты не заметил противоречия в требованиях молодежи из бригады Лаврушиной?

Известно, что Черенцов обращался к собеседнику на «ты», только когда разговор его заинтересовывал всерьез.

Обрадованный этим «ты», Олег Сергеевич почти с удовольствием признался, что не заметил.

— Они не хотят оставаться авралить за деньги, но они хотят идти на субботники и безвозмездно строить стадион.

— Пожалуй, я обратил внимание, но не придал значения. Очевидно, отнес за счет непоследовательности заводил…

— А вот, кстати, — необычно для себя перебил собеседника Черенцов, — кто заводилы? Боюсь, ты не знаешь. И, судя по вашей заводской газете, в бригаде нет и не может быть заводил. Вообще нет монтажниц, конкретных людей. Вот посмотри… — Черенцов раскрыл подшивку многотиражки, нашел майские номера: — «бригада Лаврушиной сдала…», «бригада перевыполнила…», «бригада Лаврушиной помнит свои обязательства…». Пишем: «бригада помнит» — и забываем, что эта бригада — характеры, биографии, личности. У каждой монтажницы, как ты сам только что мне рассказал, свои личные запросы, интересы… Аврал не отвечает многогранности интересов, а строительство стадиона отвечает.

— Та картина Бобровой, «Русское поле» была иллюстрацией к Толстому, к повести «Хаджи-Мурат», — сказал Олег Сергеевич. — То есть запросами и личными интересами мы все-таки занимаемся… Я не в оправдание себе, а в порядке информации, — добавил он, смущенный, как ему показалось, странным пристальным взглядом Черенцова.

— А я тоже не в оправдание себе, а в порядке информации объясняюсь. — Улыбка осветила обычно малоподвижное лицо Виктора Дмитриевича, придала ему живую выразительность. — Я с открытия выставки современной техники все думал, прав я или нет, что посоветовал снять картины. Сейчас понял — прав. Потому что вспомнил строчки, которые подсказали художнице иллюстрацию. Толстой описывает пестрый луг и поднятый пар, черное, мертвое поле и говорит, что человек — разрушительное, жестокое существо, уничтожающее природу… Точно я не помню, но смысл именно такой: цивилизация — а что такое цивилизация? Прежде всего техника — верно? — уничтожает все живое. Объективно у молодой художницы получилось бы полемическое выступление по экологическим проблемам на выставке современной техники… Думается, это было бы ни к чему.

— По-моему, натяжка, Виктор Дмитриевич… Никто не вспомнил бы строчки, подсказавшие иллюстрацию. Ведь вы, такой книголюб, и то вспомнили их не сразу.

— Недооцениваете молодежь, товарищ Иванов… — В голосе секретаря обкома не было ни упрека, ни раздражения, просто констатация факта. — Современные молодые люди сплошь и рядом читают больше нас. И зачастую все подряд — советскую литературу, западную, технику, фантастику, философию, литературоведение… Недооцениваете молодежь, — повторил секретарь обкома, — в этом все дело.

Иванов понял, что В. Д. имел в виду не только вообще молодежь, но и совершенно конкретных людей, монтажниц.

Глава 10

Вот уже первые пропуска из утреннего рабочего потока брошены в прорези большого щита, что направо от входа в цех: над прорезями — названия рабочих групп и отделений цеха: бригада монтажниц, слесари-сборщики, крановщицы, группа планово-производственного ремонта.

Примерно через час закроются прорези на щите, зафиксировав опоздавших. Перед началом смены мастер Борис Иванович Шаргин проведет «пятиминутку» в большой комнате, рядом с кабинетом Оградоваса, той самой, которая сама собой окрестилась тоже «пятиминуткой». Мастер проанализирует задание на смену, доведет до сведения рабочих очередные приказы директора завода и начальника цеха… Обычное начало обыкновенного рабочего дня. Но Ольге (она, как часто бывало, приехала на завод спозаранку и зашла, перед тем как подняться к себе, в самый трудный цех, аппаратный) почему-то особенным кажется нынешнее утро. Может быть, потому, что все знают о случившемся в бригаде Лаврушиной? Знают, но молчат. Даже в самом аппаратном об этом ни, слова. Лишь поглядывают рабочие в сторону участка монтажниц, да то и дело подходит к монтажницам кто-нибудь из администрации.

Возле кабинета начальника аппаратного цеха старший мастер нажал кнопку недавно замененного звонка. Сигнал начала рабочего дня звучал теперь не резко и пронзительно, как раньше, а приятно, напоминая мелодичные позывные радиостанции.

И тут же контрастом — команда Веприкова:

— Борис! Собирай фиксаторы!

— Вася! Подруби аппараты!