Испытания

– В семье за старшего был, пока родители работали, вот и возился с братьями и сестрами, – отбрехался я. Валюшка-то знает все, а вот чужим не нужно много знать. После ужина хотели погулять немного с ребенком, но опять же Тамара не дала. Она вообще как-то странно взяла шефство над нашей дочерью.

– Хотите погулять, идите одни, нечего малышку таскать на ночь глядя.

Ну, мы одни и не пошли. Да и после ужина я что-то вновь захотел спать, и жена, приготовив мне постель, уложила и меня, и дочь.

С утра начались трудовые будни. Как проснулся, еще поесть не успел, примчался посыльный из школы. Начальство срочно требует к себе. Побежал, что поделаешь, но, конечно, сначала дал жене себя накормить. Уже и забыл, блин, как она кормит. Хотелось еще кое-что, да и Тамары не было дома, но Валентина попросила пока подождать. Я все понимал и потому не настаивал, хотя и были способы, отличные от общепринятых, и супруга об этом знает.

В школе меня дожидались сразу трое. Левитина можно не считать, он просто хотел поболтать, а вот Судоплатов и еще какой-то хрен из ГБ очень даже ждали.

– Лейтенант, расскажите о Кенигсберге, – попросил именно второй.

– А что именно? Как фрицы живут, что едят и как отдыхают? – усмехнулся я, но Павел Анатольевич, едва пошевелив бровью, заставил меня умерить пыл.

– Всё, – был короткий ответ. Делать нечего, попросив разрешения курить, я принялся рассказывать. Просто вспоминал все, до последней мелочи, из своего путешествия.

– Значит, канализация вполне доступна? – из рассказа были выделены несколько моментов.

– Ну да, по крайней мере, до моего бегства. Не знаю, как теперь, могут и перекрыть, если догадаются о моем пути отхода.

– Твой фриц говорит, что тоже был в оцеплении, но ничего о канализации не слышал.

– Возможно, и не слышал. Я ведь и в гестапо удивился, что меня не крутили на это дело.

Дальше разговор был какой-то неприятный, а итогом всего стал мой арест. Сказать, что я охренел, ничего не сказать.

– Арест временный, лейтенант, до выяснения обстоятельств, – слегка смилостивился неизвестный до пояснений.

– Ясно, могу с женой увидеться?

– Капитану Левитину и так выговор объявили за то, что отпустил тебя в город.

– Я понял…

– Если ты сказал всю правду, то бояться нечего, ваши рассказы с Фридрихом Вайзеном полностью совпадают, а при допросе он мог и проколоться, если бы тут был сговор. Так вот, сейчас в Кенигсберг направляется группа, они должны разузнать все, что смогут, о твоих похождениях, может, найдут трупы эсэсовцев и сравнят ранения с теми, что ты описал.

– Хреновый из меня диверсант вышел, – только и выдохнул я.

– Это почему? – вдруг очнулся Судоплатов.

– Так если после выполнения задания еще и проверять нужно, – выпалил я.

– Не кипятись, лейтенант, – строго сказал неизвестный хрен из ГБ. – Ты был в гестапо, тебя запросто могли завербовать…

– Извините, товарищ командир, не имею чести знать ваше звание, – начал я, – если бы завербовали, то хрен бы меня после такой акции отпустили! Да и не стал бы никто меня вербовать, я ж диверсант, значит, человек, заточенный убивать, меня грохнуть надо было сразу…

– Теперь оборвали меня:

– А может, ты и получил задание убить кого-нибудь из высокопоставленных командиров, или вообще!.. – он указал пальцем в потолок.

– Ага, а убийство гауляйтера мне простили бы, так? – усмехнулся я. – Можно вопрос?

– Что еще?

– Меня в камеру запрут? Хотелось бы продолжить заниматься, чтобы форму не терять.

– Да, до выяснения всех подробностей ты будешь находиться в камере.

– Спасибо, – кивнул я. – А что там с Вайзеном?

– Это не твое дело!

– Вы меня извините, товарищ командир, может, у кого-то так и принято, но он мне поверил и добровольно перешел на нашу сторону.

– Знаешь, сколько их таких добровольцев? – усмехнулся неизвестный командир. – Как жареным запахнет, так сразу бегут к нам: простите, нас заставили…

– Но он же не с фронта, да и в партии не состоит, простой шоферюга.

– И что, ты предлагаешь его водителем трамвая устроить в Москве?

– Ну, нет, конечно, но и расстреливать его не за что…

– О расстреле никто и не говорит, посидит в тюрьме, может, до конца войны, а может, и раньше выпустим, как сочтет нужным следствие.

Короче, эта болтовня продолжалась еще около получаса, пока этот хрен не закончил и не исчез. Судоплатов остался и долго тряс мне руку. Говорит, что хлопочет за меня, я у него лучший специалист. Мне было приятно. Рассказал о Кузнецове, у того пока в Белоруссии не получалось, но я думаю, все удастся.