Испытания

— Да, пожалуй, верно, — рассеянно ответил Игорь Владимирович, не отрываясь от чертежа. «Конструктор… от бога…» — подумал он. Это зрелое умение выбрать компромиссное решение убедило Игоря Владимировича окончательно. Теперь у него не осталось настороженности. Он разворачивал чертежи, смотрел, спрашивал, спорил, доказывал свое. У него не было чувства, что Яковлеву непонятны терминология или теоретические рассуждения. Незаметно прошло несколько часов, Игорь Владимирович, выйдя из мастерской, удивился, что на дворе уже сутемь, после которой начнется белая ночь. В ворота мехконторы въезжали заляпанные грязью автокраны и бульдозеры, стоял грохот и пахло дизельным выхлопом.

Они вышли на проспект. Яковлев, перекрывая шум машин, сказал:

— Лучше налево идти, к «Воздушке», там десять минут на электричке — и вы у Витебского, а здесь пока идешь до Московского — задохнешься. Я провожу.

Потом они шли молча, потому что машины двигались сплошным потоком, возвращаясь в гаражи, и в этом шуме говорить было невозможно, даже трудно дышалось угарным воздухом.

Лишь на станции Игорь Владимирович спросил:

— Вы техникум закончили?

— Нет, только вот в этом году десять классов… И то еще не все сдал из-за гонок. Возился с машиной, — ответил Яковлев смущенно.

Они медленно прохаживались по безлюдной платформе. Шумели подстриженные тополя вдоль Купчинской дороги, приглушая рокот машин. Игорь Владимирович растерянно молчал. То, что у этого парня не было даже среднего специального образования, сразило его. Он смотрел на этот некрасивый профиль с носом-картошкой и пухлыми бесформенными губами и не знал, что говорить. Вдалеке показался бледный прожектор электрички. Игорь Владимирович заторопился:

— Нам надо будет еще поговорить обязательно. — Он вырвал листок из записной книжки, торопливо написал телефоны лаборатории и кафедры. — Заходите. Свою машину покажу. И мало ли что понадобится. У меня, конечно, не завод, но станки есть новые в институте… И вообще… — он помедлил, вздохнув. — Вам учиться надо серьезно.

— Ну, учиться… Я в общаге живу. А там… хоть не приходи. Торчу вот в мастерской допоздна, — Яковлев махнул безнадежно рукой, и опять Игорь Владимирович заметил, что у этого парня очень взрослые, грустные глаза.

Электричка с тихим протяжным сигналом уже замедляла ход.

— Ладно, поеду на следующей, — решил Игорь Владимирович. — А это не причина, есть библиотеки. Я сам больше десяти лет жил по общежитиям разным да по ведомственным комнатам, и ничего — учился и работал. Я ж детдомовский. — Он сказал это легко, хотя не любил вспоминать свою юность. Помолчал, пережидая, пока смолкнет сигнал отходящей от платформы электрички, и добавил: — Даже фамилию свою не помнил, знал, что отца звали Владимир, вот и записали.

Яковлев смотрел ему прямо в глаза:

— Да у меня тоже так: отец — на фронте, мать в блокаду умерла. С сорок четвертого в детском доме… Потом — ремесленное, гараж вот. — Он резко отвернулся, упрямо наклонил голову.

Шуршали листвой подстриженные тополя вдоль дороги, рокот моторов за ними стал реже. Игорь Владимирович давно не чувствовал себя таким растроганным и мягким. Почему-то хотелось положить руку на плечо этого парня. Сейчас здесь, на тихой платформе пригородной электрички, Игорь Владимирович отчетливо почувствовал свою отчужденность от жены, от пятнадцатилетнего сына, которого он не мог понять… Игорь Владимирович поспешил переменить тему разговора:

— Да, кстати, где вы эти диски-барабаны взяли? Я что-то не понял даже, от какой машины, — спросил он, пытаясь небрежно улыбнуться.

— Да это не с машины. Я их на Тентелевке подобрал. Знаете, базы там вторичного сырья. Туда все на переплавку свозят. Это колеса с какого-то немецкого самолета. Трофейные, наверно. Я там часто пасусь. Сторожа знакомые, за четвертинку там хоть целый трактор можно собрать, — Яковлев улыбнулся. — Я там и долбежный станок сообразил, правда, год его ремонтировал. А диски эти растачивал под колодки.

— Ну, а резина откуда?

— Тоже авиационная, с поперечным кордом. На аэродроме выпросил. Только она была без протектора, сам нарезал на токарном.

— Вот оно что! Рискованно.

— Да нет. Резину они по сроку списывают, а не по пробегу. Вот накладки подвели. Снял со старого «студера», думал, американские, так хорошие. А они загорелись. — В голосе Яковлева была досада.

— Ничего, это не главное. — Владимиров все-таки не удержался и дотронулся до его плеча, обтянутого линялой ковбойкой.

Раздался протяжный сигнал приближающейся электрички.

— Нам обязательно нужно встретиться, позвоните через несколько дней. Так, на будущей неделе. — Игорь Владимирович протянул руку. Ладонь Яковлева была неожиданно мягкой и теплой.

Электричка грохотала по металлическому мосту через Обводный канал, приближаясь к Витебскому вокзалу; справа по ходу, где-то над Охтой, уже розовело серое небо, обещая ясную белую ночь. Игорь Владимирович сидел в сумраке полупустого вагона, думал с незнакомой растроганностью об этом странном парне-слесаре и в то же время с острой печалью чувствовал свое уже давнее одиночество…