Испытатели

Но и сейчас, когда приходит на испытания новый самолет, особенно истребитель, летчики-испытатели проверяют его на штопор. Каждая машина имеет свои особенности поведения, которые опытные люди основательно изучают, чтобы попроще рассказать рядовому летчику, как действовать, чтобы техника не подводила его в бою.

Походы в стратосферу

Люди авиации упорно стремятся поднять ее «потолок» возможно выше — в стратосферу.

Там можно летать намного быстрее, чем у земли, и притом не зависеть от погоды, часто создающей угрожающие препятствия. Но подъем «потолка» упирается в большие трудности. Основная — недостаток воздуха. Его не хватает и людям и моторам — и те и другие задыхаются. От кислородного голодания у людей развивается «высотная болезнь»; замедляется реакция, падает сообразительность, притупляется зрение и слух, тянет ко сну, — человек внезапно теряет сознание. Моторы же с подъемом постепенно теряют свою мощность, которая на определенной для каждого типа мотора высоте становится столь малой, что не в силах преодолеть вес самолета, и дальнейший набор высоты прекращается.

С этими явлениями инженеры повели борьбу. Они снабдили моторы специальными нагнетателями, которые уплотняют редкий высотный воздух и подают его нужными дозами в цилиндры, сохраняя таким образом мощность машины до больших высот.

Людей они обеспечили дополнительным кислородным питанием посредством специальных масок, скафандров, похожих на водолазные, и, наконец, стали их помещать в герметические кабины, в которых хватало кислорода на длительное время. Последний способ, избавляя экипаж от свирепствующего на высоте пятидесятиградусного мороза и сохраняя ему полную свободу движений, — что нельзя сказать про первые два способа, — был наилучшим и в то же время наиболее трудно осуществимым.

Инженерам приходилось решать ряд новых, очень сложных вопросов и стойко переносить выпадавшие на их долю неудачи. В 1934 году во Франции во время испытаний сгорел стратоплан. Наибольшая достигнутая им высота составляла девять тысяч метров. В следующем году разбился другой французский стратоплан, а испытывавший его летчик, которому удалось достичь высоты в десять тысяч пятьсот метров, погиб. В том же 1935 году на подобной же машине в Германии разбился еще один летчик, рекордсмен по высотным полетам.

Тем временем советский летчик-испытатель инженер Петров, успешно проведя несколько предварительных облетов первого советского стратоплана, передал его для дальнейших испытаний и доводок Стефановскому и ведущему инженеру Каштанову. Когда они впервые подошли к самолету, то внешне он им напомнил известный длиннокрылый «АНТ-25», на котором Чкалов перелетел через Северный полюс из Советского Союза в Америку. Войдя внутрь самолета, они увидели в фюзеляже другой, поменьше. Это был металлический цилиндр, в днище которого находился небольшой круглый входной люк.

Летчики захотели было проникнуть в этот цилиндр, но им сказали, что прежде придется парашюты снять и подвесить их на специальные резинки у входа в герметическую кабину, иначе они там не поместятся. Стратонавты удивленно переглянулись, но, сделав, как им было сказано, протиснулись внутрь, согнувшись пополам. За ними захлопнули круглую, обитую резиновыми прокладками дверь и крикнули, чтобы летчики до отказа притянули винты, крепящие дверь входного люка.

— Не скоро, при случае, до парашюта доберешься, — скорбным тоном сказал инженер, вращая обеими руками тугой винт.

— Ничего, — приободрил его летчик, — раньше вовсе без парашюта летали, а они у нас хоть и за закрытой дверью, но на самолете. Все же преимущество перед стариной!

— Слабое утешение, — пробормотал инженер и, сделав последний поворот винта, уселся на свое место.

Они взлетели, и когда достигли четырех тысяч метров, инженер напомнил, что пора задраивать все люки, еще связывающие кабину с атмосферой. Это означало, что внутри кабины нужно было сохранить атмосферное давление четырехтысячеметровой высоты.

Снова пошли в ход винты. Гул мотора медленно стих, и в машине уже можно было разговаривать, не повышая голоса, хотя оба члена экипажа, занятые каждый своим делом, переговаривались довольно редко.

Летчик вел стратоплан ввысь, но, чтобы не упустить ориентиры, поглядывал на землю. Ему приходилось напряженно вытягивать шею, потому что обзор был плохой. Во всей кабине было три окна — одно впереди и по бокам два небольших окошка из толстого зеркального стекла.

Инженер следил за приборами, записывал их показания.

— Жарко, — вдруг сказал он, доставая платок и вытирая вспотевшее лицо.

— Да, — подтвердил летчик, расстегивая ворот комбинезона, — как в Гаграх в июле.

— Над радиатором сидим, — заметил инженер, — он и поддает нам жару.

— Зато на высоте выручит, — утешил летчик.

Стратонавты замолчали, углубившись в работу. Летчик осмотрелся. Земля, колыхаясь, уплывала вниз. Небо же оставалось прежним — холодным, голубым и бездонно глубоким. Гул мотора слабо проникал в кабину, наполняя ее спокойным и ровным жужжанием.