Испытательный срок для киллера

– Да ты что, я просто думаю – может, какие-то слова характерные, каждый ведь от боли и неожиданности может себя выдать, потому что контроль теряет над собой.

– Да нет, ничего особенного он не говорил. Голос по такому не определишь. Полякова вот с ним по телефону говорила, ведь это он меня к Колобкову вызывал, так говорит, голос противный, пришепетывает и слова растягивает.

– Да, не густо. Противный – это понятно. Вряд ли ты радиодиктора ожидала услышать. Слова растягивает… не знаю. Никто в голову не приходит.

– Ох, Валька, уж не дядя Вася ли это по мою душу?

Надежда выяснила, что Синицкий ездил в командировку в Италию в конце ноября с двадцать седьмого по тридцатое. Они сели с Валей в уголке и стали рассуждать.

– Вот, смотри, Валя. На записи дата стоит двадцать пятое ноября. Я после отпуска когда на работу вышла? Так, тут выходные были… второго декабря, значит, Никандрова убили второго декабря. А между этими датами как раз Синицкий в Италию ездил, это единственное событие, с которым можно смерть Никандрова связать, раз уж мы выяснили, что Синицкий во всем этом замешан. Значит, можем предположить, что все дело в Италии, а следующим Богданов в Италию собирается, я сегодня встретила в проходной секретаршу его, Валю, мы с ней поболтали немножко, она говорит, что скоро он улетит контракт подписывать.

– Слушай, а вот что мне в голову пришло, допустим, Никандров диск этот проглядел, ничего там особенного не отметил, подумаешь, дядя Вася с Синицким ругается, удивился, наверное, но криминала никакого не заподозрил. А вдруг он решил это дело для себя прояснить, и камеру у Синицкого в кабинете поставил, а там такое увидел, чего ему видеть никак нельзя было, а еще, они же не знали, что он без звука записывает, может, они думали, что он все слышал.

– Надо мне к Миле пойти, чайку попить, выяснить это поподробнее.

– Да, слушай. Жорка опять вчера звонил, там за него полиция взялась опять, похоже, то дело тоже передали в город, и мужика этого, киллера, нашли вроде!

– А Жора-то откуда знает, ему что, официально сообщили?

– Да нет, конечно, они там туману напустят, просто бабуля-соседка, которая из-за пятна на потолке шум подняла, она, оказывается, видела этого мужика в день убийства, он напротив Жоркиного дома лед скалывал. Так ее вызывали опознавать одежду этого мужика, а самого его не показали, а продемонстрировали только фотографию, а он на фотографии – покойник!

– А чего они темнят-то, сказали бы сразу, тот это или не тот?

– Вот и Жора набрался смелости и спросил там их прямо, а они отвечают уклончиво, говорят, дело еще не закрыто.

– А что им от Жоры-то понадобилось?

– Да понимаешь, дело действительно в город передали, следователь такой интеллигентный, тихим голосом разговаривает, но вцепился в Жору намертво и вытащил-таки из него, что Жорка Синицкого как-то случайно возле своего дома встретил.

– Ну и зря Жорка сказал ему! Теперь еще хуже будет: почему вы раньше молчали, время тянули, а может быть, вы кого-то другого видели, а на Синицкого сваливаете, все равно тот уже ничего опровергнуть не может.

– Да, примерно так и было. Но Жоре больше сказать нечего, он на своем стоит.

В конце дня Надежда открыла дверь в бывшую приемную Синицкого, где секретарша Мила скучала в одиночестве.

– Привет, можно я от тебя позвоню? Тишина у тебя, воздух свежий.

– Да уж, сижу, как в склепе. Не успел человек умереть, так уже никому и не нужен стал, никто ничего не спрашивает.

– А что заходить-то, если полиция кабинет опечатала?

– Да, а я вот сижу тут, чай все время пью от скуки. Будешь со мной?

– Буду. Что там слышно, кто теперь у нас начальником будет?

– Да никого подходящего у них на примете нет, пока Лисицын на два отдела. И ходят слухи, что наш отдел расформируют вообще и распихают по другим. Тогда меня сократят. Вот сижу, потихоньку шкафы разбираю.

– Да подожди ты, может, еще дадут кого-нибудь. Неохота уходить, привыкла, небось. Как тебе с Синицким-то работалось?

– Да неплохо, вот только в последнее время…

– А что – в последнее время? – насторожилась Надежда.

– В последнее время он нервный очень стал, кричал много и выпивать начал.

– Да что ты?

– Да, и все вздрагивал, боялся чего-то. Как думаешь, правда это, что люди свою смерть заранее чувствуют?

– Не знаю, а ты полиции-то про это рассказывала?

– Да они меня пока толком не спрашивали.

Надежда потянула носом воздух.

– Что это, чай у тебя какой хороший, бергамотом пахнет, прямо жалко такой на работе заваривать.

– А это подарок, это мне ваш Никандров еще давно подарил.

– Никандров? Что это он тебе такие подарки делал?

– Да ладно тебе. Ему надо было по своему делу поработать, а у Леонида Петровича в кабинете телевизор хороший, вот он как-то меня попросил, чтобы я его пустила в кабинет на полчаса, пока Синицкий обедал, потом вот чай принес.

– А что он там делал?

– Да я не интересовалась, в кабинете потом все в порядке оставил.

– Один раз он приходил?

– Ну два, а что?

– А когда это было, не помнишь?