Испытательный срок (СИ)

— Прохор принесёт, если ему верные слова скажут, — сообщил он. У Иры внутри всё похолодело. Не дюжину «пожалуйста» же он хочет услышать! — Так хозяйка велела. Прохор скажет — человек ответит, тогда и отдать. Прохор говорит: пламя. Пусть теперь гостьюшка отвечает.

— Пламя? — переспросила Ксюша. — Это что значит?

— Не знаю… Нет, подожди, — испуганно сказала Ира, заметив, как домовой удручённо качает головой. — Подожди… Я… Сейчас…

Сколько у неё попыток? Может, и много, но драгоценное время утекает сквозь пальцы. Что могла загадать домовому давно оставившая этот мир женщина? Кто она была, чем дышала, как мыслила? В поисках подсказки Ира отчаянно оглядела просторную прихожую. Здесь, как и раньше, царил идеальный порядок, наверняка установленный прежней хозяйкой квартиры. Чистая, как в больнице, плитка под светлый мрамор. Кремового цвета обои с ненавязчивым узором. Абстрактные картины на стенах — кажется, в прошлый раз их было больше. Сквозь приоткрытую дверь в гостиную виднеется набитый книгами шкаф. Наверное, неведомая Свешникова ценила красоту и была тем ещё книжным червём. А может, и нет. Какая разница?

К чему тут пламя? Может, Прохору надо продемонстрировать умение зажигать призрачный золотой огонь?.. Нет, он совершенно однозначно выразился: нужны верные слова. Но в догадке есть смысл: фраза-ответ должна отличать своих от чужих. Ярослав её знает, это ведь ему наставница оставляла лазейку между законом и клятвами… Лазейку, о существовании которой он не имеет понятия. Иначе нашёл бы способ намекнуть, помог бы с ключом к разгадке, даже если данный когда-то обет запрещает говорить напрямую…

— Пламя, — пробормотала Ира себе под нос, надеясь, что это поможет соображать быстрее. — Пламя, пламя, пламя…

Леший побери, да это может быть что угодно! Текст какой-нибудь клятвы, строчка из книги, случайный набор слов… Нет, это слишком. Свешникова вряд ли имела целью измучить ученика головоломкой. Ответ должен быть для него простым, легко всплывающим в памяти; несколько слов, хорошо известных связанным общей тайной людям, отделяющих их от остального мира, несведущего, враждебного… Может быть, вовсе этому миру не принадлежащих…

— Пламя, — снова повторила Ира, осенённая смутной догадкой. Не то воспоминание, не то сновидение. Летят в ночное небо огненные искры, Тихон, вдохновенно запрокинув голову, торжественно произносит слова незнакомого, завораживающе певучего языка. Он же, Тихон, проницательно щурит единственный глаз: «Что ж теперь делать станешь?» — Пламя, в сердце моём горящее… Земною тропой пронесу и… и отдам его вечности…

Прохор — она глазам своим не поверила — просиял.

— Верно гостьюшка говорит! — он с неожиданной прытью метнулся куда-то в глубь квартиры, на ходу бормоча себе под нос: — Сейчас Прохор принесёт… Они искали, искали, всё вверх дном перевернули, а Прохор спрятал… Всё сберёг, всё схоронил…

— Это чего такое? — озадаченно спросила Оксана, опускаясь на притулившуюся у стены банкетку.

— Стихи, — Ира на миг прикрыла глаза ладонями и оперлась спиной о дверцу высокой тумбы. Сердце гулко ухало в груди; казалось, ей не загадку пришлось разгадывать, а таскать в подвал коробки с документацией. Пешком. — Наверное. Я дальше не знаю.

Тимофеева недоверчиво хмыкнула. Прохор шумно возился за одной из дверей, озаботившись плотно притворить её за собой; остальные были приоткрыты, сквозь проёмы в прихожую лился ласковый солнечный свет. В пустых просторных комнатах заблудилось безмолвное, почти физически ощутимое одиночество. Тот, кто придумал прозвание людям, лишённым двойника по другую сторону границы, вложил в него куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд.

— Вот, — Прохор протиснулся обратно в прихожую; в лапах он бережно сжимал что-то маленькое и плоское. — Ох! Да что ж гостьюшка на полу-то сидит! Увидал бы хозяин — задал бы Прохору… Где ж такое видано?

— Всё в порядке, — Ира поспешно поднялась. — Я так сама захотела.

— Пусть гости сюда идут, — упрямо заявил домовой, проворно семеня к кухне. — Тут солнца много, всё хорошо видно. А покуда гостьюшка читать станет, Прохор чаю нальёт…

— Не надо чаю, — запротестовала Ира, однако домовой уже скрылся в дверном проёме.

Пришлось идти следом. Оксана разуваться не стала — наверное, готовилась в любой момент то ли удирать, то ли бросаться в бой. На пороге кухни она на миг застыла, огляделась, задумчиво щуря аккуратно подведённые глаза. Неужели ждала засады? Здесь?

Прохор, вытянув длинные лапы и пристав на цыпочки, положил заветную ношу на сверкающий чистотой стол и принялся возиться с чайником. Ира нетерпеливо взяла в руки небольшую записную книжку, заложенную где-то посередине резной металлической пластинкой. На разлинованной странице округлыми цифрами выведен был номер телефона; ниже тем же каллиграфическим почерком значилось: «Николай Вяземский». Другую сторону разворота занимали размашисто записанные строки: «Помни же, добрый мой друг: ни к чему почитать скоротечное, храбрую душу в дар приносить преходящему». Ира пролистала книжку: все остальные страницы были пусты.