Исследование Апокалипсиса

Сказанное отнюдь не исключает и даже не затрудняет обретение Христом божественного статуса, поскольку человечество давно привыкло к мыли, что боги гневливы и скоры на расправу. Напротив, наделяя сына Яхве традиционно суровыми и жестокими чертами, автор (авторы) Откровения лишь следовал привычным путем. Но, возможно, церковь спасала себя, сделав Апокалипсис последней канонической книгой Библии: можно предположить, что Новый Завет был бы иным, а вместе с ним и новая религия, если бы в него были включены и другие сочинения после Откровения. Более того, если бы все было бы так, то не существовало бы самого христианства.

Тем не менее христианство, а вслед за ним и вся западная цивилизация воспринимали Христа только как символ любви и милосердия. Нам же необходимо осознать эту внутреннюю ситуацию Христа, отражающую общую ситуацию в мире, понять, что его образ не только не совершенен, но и не завершен, так как каждая новая эпоха будет понимать его по-своему. Однако если он не совершенен как образ, то совершенен и закончен как архетип. Бессознательное мифологического образа не стремится к собственной акцентуации, оно деликатно отходит в сторону, чтобы дать возможность полюбоваться на лучезарные ипостаси своего носителя.

Юнг писал об агнце, что он выступает в чисто териоморфной, но монстроподобной форме, будучи одним из многих других рогатых зверей Апокалипсиса. С этим трудно согласиться, поскольку это не просто зверь, а сам Христос в образе агнца. Но Юнг прав, что он похож не на агнца, а на овна, и вообще выглядит довольно скверно. Хотя он изображен в виде «как бы закланного», но впредь ведет себя отнюдь не как невинная жертва, а весьма бойко. Сняв первые четыре печати, он выпускает четверых несущих беду апокалиптических всадников. При снятии пятой раздается вопль мучеников о мщении («Доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?») (6:10). Шестая печать несет с собой космическую катастрофу, и все скрывается «от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева его» (6:16–17). Кроткого агнца, безропотно идущего на убой, не узнать, зато мы видим воинственного и норовистого овна, чья ярость наконец-то получает возможность разразиться. В этом можно усмотреть не столько метафизическое таинство, сколько прежде всего прорыв давно накипевших негативных эмоций, что часто бывает у людей, стремящихся к совершенству[55]

.

Создается впечатление, что автор (авторы) Откровения не смог долго сдерживать свой гнев и ненависть, оказался не в силах это сделать и выплеснул их наружу, на страницы последней библейской книги. Это может сильно запугать верующих, но не окажет на них сколько-нибудь желаемого воспитательного воздействия. Впрочем, некоторые люди охотнее поверят в такого бога и будут преданы ему, поскольку у него доброта и любовь сочетаются с грозной силой.

Юнг неоднократно отмечал, что Христос не просто символ целостности; как психический феномен он является целостностью. Хотя все здесь зависит от конкретного понимания того, что такое целостность, вышеприведенное утверждение Юнга прибавляет не очень много к тому, что нам уже известно о Христе. Мы уже давно ведаем, что человек — это целостность, а поэтому не может не обладать этим же качеством такое его глобальное творение, как боги. Иначе просто не могло быть. Придание им целостности неопределенным множеством людей произошло бессознательно, и соответствующие процессы и механизмы можно сравнить с наделением божеств любыми другими особо значимыми чертами, например бессмертием.

Христос адаптировался к символам, смыслам и образам, которые существовали до него. Вместе с тем он же создал новые символы, смыслы и образы. Они представляют собой виртуальное бытие этого солнечного бога в человеческом поле. Он не является истоком вселенной, но вседержителем мира в психологическом и духовном смысле; он рожден, но непорочен, поскольку зачат непорочно; он страдал, и сам этот факт выделяет человеческую часть его природы. Его вечность относительна, потому что он рожден, а не предшествует космосу, природе и человеку и не творит их. Он поэтому скорее не вечен, а бессмертен, а это присуще только божествам.

Все названные особенности не способны поколебать возможность существования Христа в качестве «царствия небесного внутри нас». Это, собственно, и есть вера в него, а он предстает в качестве виртуальной реальности, но, кроме того, это царствие может выступать в качестве регулятора мировосприятия и собственного поведения.