Исследование истории. Том I: Возникновение, рост и распад цивилизаций.

Общим результатом явились остановка и выхолащивание стремления к разнообразию и эластичности, экспериментированию и творчеству в жизни православного христианства. Мы можем приблизительно измерить нанесенный ущерб, указав на некоторые из выдающихся достижений сестринской цивилизации на Западе, которые не имеют аналогов в православном христианстве. В истории православного христианства мы не только не найдем ничего, что соответствовало бы папской власти Гильдебранда[641]. Мы не заметим также и возникновения, и распространения самоуправляющихся университетов и городов-государств.

Частным результатом было упорное нежелание перевоплощенной императорской власти терпимо относиться к независимым «варварским» государствам в пределах той области, на которую распространялась представляемая ими цивилизация. Эта политическая нетерпимость привела к войнам X столетия между Византией и Болгарией. В ходе этих войн Восточной Римской империи, хотя формально и оказавшейся победительницей, была нанесена смертельная рана. Как мы уже указывали в другом месте, эти войны послужили причиной надлома православно-христианского общества.

* * * 

Короли, парламенты и бюрократия

Государства того или иного вида, города-государства или Империи — далеко не единственные разновидности политического института, ставшего предметом идолопоклоннического культа. Подобные же почести воздавались с подобными же последствиями и верховной власти в государстве — «божественному» королю или «всемогущему» парламенту, а также какой-либо касте, классу или представителям какой-либо профессии, от умения или героизма которых, как считали, зависело само существование государства.

Классический пример идолизации политической верховной власти, воплощенной в человеке, был дан египетским обществом эпохи Древнего царства. Мы уже отмечали в иной связи, что принятие на себя или требование божественных почестей владыками объединенного Египетского царства было одним из симптомов «великого отказа» от призыва к более высокой миссии. Именно эта роковая неспособность ответить на второй вызов в египетской истории привела египетскую цивилизацию к тому раннему надлому, который оборвал ее раннюю юность. Сокрушительный демон, навязанный этим рядом человеческих идолов египетскому обществу, получил свое совершенное символическое выражение в пирамидах, которые были возведены при помощи принудительного труда подданных, для того чтобы чудесным образом обессмертить «строителей пирамид». Мастерство, капитал и труд, которые следовало бы отдать на расширение контроля над природным окружением в интересах всего общества, были направлены в неверное русло подобного идолопоклонства.

Эта идолизация политической власти, воплощенной в человеке, является аберрацией того, что можно пояснить также и на другом примере. Если мы обратимся за аналогией к современной западной истории, то без труда распознаем вульгарный вариант царственного «сына Ра» во французском roi soleil[642] — Людовике XIV. Дворец этого западного «короля-солнца» в Версале лег таким же тяжелым бременем на землю Франции, каким пирамиды в Гизе — на землю Египта. «L’'Etat, с'est moi»[643] вполне мог сказать Хеопс, a «apr`es nous le d'eluge»[644] — Пепи II. Однако, возможно, наиболее интересным примером идолизации верховной власти, предоставляемым современным западным миром, является тот, о котором история еще не может вынести своего приговора.

В апофеозе «матери парламентов» в Вестминстере[645] объектом идолизации является уже не человек, а комитет. Неискоренимое однообразие комитетов соединилось с упорной прозаичностью современной английской социальной традиции, чтобы удержать эту идолизацию парламента в благоразумных границах. Англичанин, увидевший мир в 1938 г., мог бы утверждать, что его временная преданность своему собственному политическому божеству получила прекрасное вознаграждение. Разве не находилась страна, сохранившая верность «матери парламентов», в более счастливом положении, нежели ее соседи, которые, распутничая, последовали за другими богами? Обрели ли отпавшие «десять колен» Континента[646] покой или процветание в своем лихорадочном низкопоклонстве иноземным дуче, фюрерам и комиссарам? Однако в то же время он признал бы, что современное континентальное детище старинного островного института парламентского правления оказалось болезненным. В политическом плане оно не смогло принести спасение небританскому большинству рода человеческого и было неспособно противостоять чуме диктатур, ставших источником войн.