Исследование истории. Том I

Мы можем сразу же увидеть, что количество данных, с которыми сталкиваются исследователи институциональных отношений между народами, гораздо меньше, чем количество данных, с которыми сталкиваются исследователи личных отношений. Далее мы можем увидеть, что количество зафиксированных институциональных отношений, относящихся к исследованию примитивных обществ, будет гораздо большим, чем количество отношений, относящихся к исследованию обществ «цивилизованных». Так, количество известных примитивных обществ достигает примерно шестисот пятидесяти, в то время как наш обзор обществ, находящихся в процессе цивилизации, дал нам возможность идентифицировать самое большее двадцать одно. Теперь шестисот пятидесяти примеров (количества, лишающего необходимости заниматься вымыслом) будет вполне достаточно, чтобы дать исследователю возможность начать формулировку законов. С другой стороны, у тех, кто изучает явление, примеров которого известна лишь дюжина или две, отбивается всякая охота делать что-либо, кроме как сводить факты в таблицу. Это, как мы видели, та стадия, на которой «история» оставалась так долго.

На первый взгляд может показаться парадоксальным утверждение, что количество данных, которые исследователь цивилизации имеет в своем распоряжении, до неудобства мало, в то время как наши современные историки жалуются, что завалены массой своих материалов. Но в силе остается то, что фактов высшего порядка, «умопостигаемых полей исследования», сравнимых единиц истории до неудобства мало для того, чтобы применять научные методы выведения и формулировки законов. Тем не менее на собственный страх и риск мы собираемся отважиться на подобную попытку, и результаты этого будут отражены в оставшейся части данной книги.

II. Возникновение цивилизаций

IV. Проблема и неверные пути ее решения

1. Формулировка проблемы

Как только мы подходим к проблеме, почему и как возникли цивилизованные общества, то осознаем, что наш список из двадцати одного общества данного вида распадается в связи с этим на две группы. Пятнадцать из наших обществ являются аффилированными по отношению к предшественникам того же вида. Из них несколько состоят в столь тесных сыновне-отеческих отношениях, что можно сомневаться в их отдельном бытии, в то время как те несколько, что находятся с противоположной стороны шкалы, связаны [со своими отеческими обществами] настолько свободно, что метафора, предполагаемая понятием аффилиации, как может показаться, уведет нас слишком далеко. Но не будем об этом говорить. Эти пятнадцать в большей или меньшей степени аффилированных обществ составляют группу, отличную от тех шести, которые, как мы можем видеть, возникли прямо из примитивной жизни. Возникновению именно этих шести мы и уделим сейчас свое внимание. Это египетское, шумерское, минойское, древнекитайское, майянское и андское общества.

В чем существенное различие между примитивными и высшими обществами? Оно состоит не в наличии или отсутствии институтов, ведь институты — это проводники безличных отношений между индивидами, существующие во всех обществах, ибо даже самые небольшие общества построены на основании более широком, чем узкий круг непосредственных личных связей индивидов. Институты являются атрибутом рода «обществ» в целом и, следовательно, свойством, общим для обоих его видов. В примитивных обществах есть свои институты: религия годового земледельческого цикла; тотемизм и экзогамия; табу, инициации и возрастные группы; разделение полов в определенные периоды жизни на отдельные общины — некоторые из этих институтов, несомненно, так же тщательно разработаны и, возможно, утонченны, как и институты, характерные для цивилизаций.

[С другой стороны], цивилизации отличаются от примитивных обществ не по наличию разделения труда, ибо мы можем видеть, по крайней мере, зачатки разделения труда и в жизни примитивных обществ. Короли, волшебники, кузнецы и менестрели — все являются «специалистами», хотя тот факт, что Гефест, легендарный эллинский кузнец, был хром, а Гомер, легендарный эллинский поэт, слеп, наводит на мысль, что в примитивных обществах специализация — явление ненормальное и, вероятно, ограниченное теми, у кого недостает возможности быть «разносторонними людьми», или «на все руки мастерами».