Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)

Судили и наказывали крепостных фиска королевские фогты и министериалы. В некоторых иммунитетных грамотах имеются косвенные указания на то, что судебную и фискальную власть над населением фиска, в том числе и над сервами, осуществляли органы публичной государственной власти[479]. Имеются и более прямые указания на то, что чинш с фискалинов в X в. взимали графы и другие представители государственной власти. Так, Оттон II, передавая монастырю своих чиншевиков, запретил графу и прочим представителям публичной власти собирать с них чинш, который они прежде взимали для короля[480]. Конрад II передал Лоршскому аббатству все свои права на манципиев одного королевского двора и запретил при этом графу и его подчиненным осуществлять в отношении этих манципиев ту судебную, административную и фискальную власть, которую они имели до того времени[481].

Но из всего этого еще не следует, что функции графа сводились только к управлению фискалинами, или что все фискалины находились под юрисдикцией графов. Фискалинами графы занимались наряду с прочими делами. Они в данном случае выполняли в отношении королевских крепостных роль фогтов. Из этого можно заключить, что королевское фогство не являлось повсеместным; судебные функции фогтов отчасти выполняли графы, не получившие специально фогтских полномочий.

Королевские леса. Важнейшую прерогативу монархии в Германии в изучаемый период составлял королевский банн на огромные лесные пространства. Крупные лесные массивы, принадлежавшие в дофеодальную эпоху областным и сотенным маркам, перешли в период оформления феодальных отношений в собственность королевской власти. Правда, эксплуатация этих массивов в условиях того времени большого хозяйственного эффекта не давала, но все же собственность на леса являлась важным экономическим и политическим средством в руках монархии. Лесные массивы использовались прежде всего для охоты[482]. Это видно из того, что при отчуждении (частичном или полном) собственность и на лесное пространство говорится в первую очередь о праве охоты. Право на дичь (Wildbann) весьма часто отчуждалось само по себе[483]. Оно даже вошло в «формулу принадлежности»[484]. О других способах эксплуатации леса при этом даже не упоминалось. Иногда в дипломах о передаче права на дичь указывалось, на какую именно дичь разрешалось охотиться[485]. Охота на крупную дичь считалась наибольшей привилегией.

Далее, лес использовался для топливного и строительного материала, а также в качестве пастбищ. За пользование дровами и пастбищами с населения взимались оброки, десятины и т. п.[486].

Лесные массивы использовались также для раскорчевки (sub novalia, Rodung), разработки и посадки леса[487]. В королевских грамотах на дарение лесов эта цель фигурирует меньше всего; поэтому нет никаких оснований утверждать, что королевские дарения лесов и пустующих земель вообще преследовали цель их освоения и культивации, как это делает, например, Босль[488].

Так обстоит дело с домениальным землевладением. Несмотря на его весьма солидные размеры, оно не могло удовлетворить даже насущных нужд королевского двора. Имеются многочисленные свидетельства того, что король терпел нужду, что его казна хронически переживала дефицит.

Церковные сервиции. Большое значение для королевского двора приобретали епископские и монастырские сервиции. Получение готовых сервиций не требовало забот об организации домениального хозяйства. Но оно тоже не обходилось королю даром. За сервиции приходилось раздавать прелатам земельные дарения и регалии на получение различного рода доходов[489], так что в конечном счете прелаты выигрывали больше короля.

Обязанность давать королю сервиции распространялась прежде всего на «собственные церкви» королевской фамилии и на имперские церкви (Reichskirchen). В этих сервициях реализовалось право собственности монархии на переданные во владение церквей земли и доходы. Но поскольку все епископства и все крупные аббатства получали от короля земельные вклады и регалии, то сервиции распространялись в том или ином размере на значительное большинство церковных учреждений. Сервиции давались епископами и аббатами во время пребывания короля в их диоцезах и резиденциях. Из маршрута передвижений (itinrar) Генриха IV[490] видно, что король проводил в епископских резиденциях больше времени, чем в собственных владениях (в епископских городах он был 203 раза, а в собственных поместьях – 89 раз). Следовательно, на епископства и аббатства ложилась не меньшая тяжесть содержания королевского двора, чем на собственные королевские домены. Другое дело, что прелаты старались всячески увильнуть от выполнения этих сервиций, и у короля не было надежных средств заставить их выполнять последние.