Исследование Вечного

Миниатюрное телосложение, темное лицо с огромными горящими глазами и удивительное ощущение абсолютной телесной и умственной расслабленности – вот неизгладимое впечатление, которое произвел на меня Нисаргадатта Махарадж. Это впечатление сложилось у меня во время одного из моих первых визитов к Махараджу, да так и осталось неизменным. В тот раз я приехал немного раньше, чем обычно, и обнаружил, что мы с Махараджем почти одни. Я хотел пройти в заднюю часть комнаты, где можно было затеряться среди людей – анонимность давала некоторую защищенность, – но Махарадж сделал мне знак, чтобы я сел поближе, прямо перед ним. Когда я сел, он улыбнулся и спросил, есть ли у меня вопросы. Мы были вдвоем – лишь Учитель и я, и когда я увидел его ласковую улыбку, обращенную ко мне, я почувствовал, что все мои вопросы буквально растворяются в воздухе. В следующий миг я, к своему собственному изумлению, ответил ему, что все вопросы исчезли, что никаких вопросов словно бы никогда и не было, и что я, кажется, не хочу абсолютно ничего. И почти в тот же самый миг у меня промелькнула мысль: сейчас на меня обрушится его гнев; он будет кричать на меня, вопрошая, не стал ли я внезапно джняни, раз у меня нет никаких вопросов. Но то, что я говорил ему, вырвалось у меня абсолютно непроизвольно, я вовсе не планировал говорить это – на самом деле я не мог это контролировать; разумеется, я не мог взять свои слова назад, да и не хотел. Махарадж наклонился вперед и пристально посмотрел мне в глаза. Эта секунда или две показались мне вечностью. Затем он отклонился назад, издав звук, похожий на ворчание, и едва заметно кивнул головой. После этого мне почему-то казалось, что всё, что говорил Махарадж, имеет более глубокий смысл; его слова были достаточно простыми и прямыми, чтобы попасть в самую цель – и все же не было ни того, кто говорит, ни того, кто слушает, ни самой цели.

В какой-то момент мне стало казаться, что Махарадж говорит загадками, и даже что он уклоняется от ответов на вопросы, задавая встречные вопросы, например: «Но почему бы вам не спросить себя – „Кто задает этот вопрос?“ или „Кто хочет это знать?“» Но внезапно эти сомнения исчезли, и на их место пришло понимание: «Да, конечно, так и есть!»

Махарадж говорил: «Интеллектуальное понимание бесполезно, так как это преходящий феномен, в котором участвуют трое: говорящий, слушающий и то, что говорится. Он связан с интеллектуальной интерпретацией, которая различается у разных людей. Однако интуитивная апперцепция (восприятие без «воспринимающего» – здесь и везде по книге – прим ред.) – непосредственна, она не предусматривает никакой интерпретации, потому что это Истина». И слушатели задавались вопросом, не играет ли он словами, при этом не осознавая, что сам этот вопрос – преходящий феномен! Но в какой-то неопределенный момент времени внезапно стало совершенно ясно, что Махарадж НЕ ИГРАЛ словами. Махарадж практически заставлял своих слушателей осознать истинный смысл своих слов, и делал это с огромным состраданием. Само слово было лишь продуктом временной концептуализации, и по этой причине его полезность была относительной. Оно может только указать, оно может только подсказать, оно может только направить. Слова могут только описать плод манго, но передать его вкус не могут. Именно поэтому Махарадж снова и снова повторял, что слушающий должен впитать смысл и, что еще более важно, намерение и цель, которые стоят за его словами, а затем отбросить сами слова. К тому же еще существует вопрос длительности: смысл должен быть впитан спонтанно и мгновенно, и это и будет природа безвременья, а интеллектуальная дискуссия неизбежно происходит на уровне концептуализации и временности. Манана (размышление), которое рекомендовал Махарадж, должна осуществляться не на основе слов и их интерпретации, а на основе их смысла, который уже впитан, и, когда все сомнения исчезают, возникает нидидхьясана (сосредоточенная погруженность и пребывание в источнике).

Махарадж особенно подчеркивал спонтанность: всё спонтанное правильно, поскольку не запятнано временностью или длительностью, которая лежит в основе концептуализации, а следовательно, разделения и эго. Спонтанное понимание ведет к спонтанному действию и к свободному, или ноуменальному, существованию, в котором нет мышления, нет концептуализации, а следовательно, нет и разделения на «я» и «не-я».