Исследования истерии

Постараюсь воспроизвести то, что составляло самый верхний пласт ее воспоминаний. Будучи самой младшей из трех дочерей, она испытывала нежную привязанность к родителям и провела юность в имении в Венгрии. Матери часто нездоровилось из–за глазной болезни и нервозного состояния. Так что душою девочка льнула к своему веселому и знающему жизнь отцу, имевшему обыкновение говорить, что дочь заменяет ему сына и друга, с которым он мог бы обмениваться мыслями. Сколь бы ни были живительны для ума девушки эти отношения, отец все же замечал, что из–за этого ум ее приобрел черты, далекие от идеала, воплощение которого желают видеть в девушке. В шутку он называл ее «дерзкой и настырной», предостерегал ее от чрезмерной уверенности в правоте собственных суждений, от склонности безжалостно высказывать людям правду в лицо, и частенько говаривал, что ей будет тяжело найти себе мужа. В действительности, ей совсем не нравилось быть девушкой, она была преисполнена честолюбивых замыслов, собиралась учиться или заниматься музыкой, возмущалась при мысли о том, что из–за брака ей придется пожертвовать своими увлечениями и свободой суждений. Между тем она гордилась своим отцом, репутацией и общественным положением своей семьи и ревностно оберегала все, что было связано с этими благами. Впрочем, самоотверженность, с которой она в случае необходимости пренебрегала собой ради матери или старших сестер, вполне примиряла родителей с ее крутым нравом.

Когда девушка достигла определенного возраста, семья перебралась в столицу, где Элизабет какое–то время могла наслаждаться роскошной и беззаботной жизнью в лоне семьи. Но потом стряслась беда, которая разрушила семейное счастье. У отца было хроническое заболевание сердца, скрытое или просто не замеченное вовремя; однажды его привезли домой в беспамятстве после первого приступа из–за отека легких. За больным ухаживали в течение полутора лет, и все это время Элизабет не отходила от его постели. Она спала в отцовской комнате, откликалась по ночам на его зов, заботилась о нем в течение дня и заставляла себя принимать бодрый вид, между тем как он со снисходительной покорностью сносил свое безнадежное положение. Скорее всего, именно в ту пору, когда она ухаживала за больным отцом, у нее и появился впервые этот недуг, поскольку она припоминала, что на исходе последних шести месяцев отцовской болезни ей пришлось провести почти два дня в постели из–за подобных болей в правой ноге. Впрочем, она уверяла, что боли вскоре прошли и она нисколько не обеспокоилась и не обратила на них никакого внимания. По–настоящему больной она почувствовала себя лишь спустя два года после смерти отца, когда из–за боли утратила способность ходить.

Пустота, которая образовалась со смертью отца в жизни семьи, состоявшей теперь из четырех женщин, изоляция от общества, потеря многих связей, суливших развлечения и наслаждения, ухудшившееся здоровье матери – все это омрачало настроение нашей пациентки и одновременно заставляло ее страстно желать того, чтобы ее родным удалось отыскать какую– нибудь замену потерянному счастью; всю свою любовь и заботу она обратила на оставшуюся в живых мать.

Когда минул год траура, ее старшая сестра вышла замуж за способного и честолюбивого человека, занимающего высокий пост, которому, благодаря его богатому уму, казалось, уготовано было большое будущее, но который при ближайшем знакомстве проявил болезненную чувствительность, эгоистично требовал выполнения всех своих прихотей и, самое главное, осмелился в кругу семьи пренебрежительно отнестись к уважаемой пожилой женщине. Этого Элизабет вынести не смогла; она чувствовала себя обязанной вступать в перепалку с зятем всякий раз, когда он подавал к тому повод, между тем как остальные женщины легко терпели вспышки его взрывного темперамента. Она испытывала горькое разочарование из–за того, что все это помешало восстановить семейное счастье, и не могла простить своей замужней сестре то, что она, оставаясь по–женски уступчивой, старалась ни во что не вмешиваться. В памяти Элизабет глубоко запечатлелось множество сцен вкупе с претензиями к своему первому зятю, которые тогда отчасти остались невысказанными. Но пуще всего она упрекала его в том, что он, ради обещанного повышения в чине, перебрался со своей семейкой в отдаленный австрийский город и, дескать, тем самым усугубил одиночество матери. Когда это случилось, Элизабет остро ощутила свою беспомощность, свою несостоятельность, свою неспособность возместить матери утраченное счастье, всю безнадежность того, что она намеревалась сделать после смерти отца.